Александр Альберт - Сенатор

– Я первый! Я здесь живу! – пыхтел крепкий, копия отца, Саша. Но и худенький Андрей не сдавался; оба упали, зацепившись за порог.

Летов подошёл, поднял за руки обоих, готовых всплакнуть.

– И что вы, братья, не поделили? Невесту, что ли?

Осмысливая неожиданный вопрос, дети передумали плакать.

Андрей, собираясь уточнить, посмотрел на Летова. И вдруг, с испугом заметив покрасневшие глаза отца:

– Ты что, папа, плакал?

– Нет, сынок, это дым в глаза попал. – И уже обоим: – Идите обедать, женихи, вас там заждались! – И подтолкнул их в горницу.

Он вышел во двор, скоро к нему, освободив место у стола новым едокам, присоединился дядя Миша.

– Ты что, Сань, курить начал?

– Начал, дядь Миш, на службе. Как говорят военные: сдался после долгого сопротивления.

Дядя вытащил из кармана мятую пачку «Примы», вынул сигарету, похлопал по карманам:

– Дай прикурить, Саня! Спички оставил где-то.

Курили в молчании.

Саня, разбудив память, сравнивал: что было и что стало.

Было: просторные, высокие сени, сложенные, как и дом, из толстого выдержанного дерева, такой же скотный двор, с большим высоким навесом, под которым складировали сено и солому, высокое крыльцо со ступеньками и большим пространством под ним, где детвора пряталась, играя в салки.

Это был дом крепкого мужика, получившего при Столыпине надел и освоившего его на пользу себе и государству. При доме был ухоженный сад из двух десятков деревьев, малинник, рядом, под небольшим уклоном, – низинка с луговой травой и речка с глубокой, «с ручками», купальней.

Напротив, через речку, был дом бывшего помещика Ардальонова, предки которого одними из первых дали «вольную» своим крестьянам. И дом бывшего крепостного Брянцева соперничал, а во многом и выигрывал у дома помещика.

С приходом большевиков и организацией колхозов надел забрали вместе со скотом, дом и сарай заставили разобрать и перенести всё в село, выделив для этого новый надел, примерно двадцатую часть от имевшегося. Сад негласно остался за Брянцевыми, и Саня с мамой, тётей Зиной, дядьками ходил в него за яблоками. Он участвовал и в попытках пересадить часть деревьев на новое место, большинство из которых были неудачными: деревья были слишком большими.

Дом с постройками крепко стоял на новом месте, он уцелел и за два года оккупации; его не успели сжечь даже специально оставленные солдаты вермахта.

Но через четыре года после войны, когда Летов с отцом уже жил в городе, случился пожар, уничтоживший крышу, сени, все хозяйственные постройки.

Восстановление прошло тяжко; сени получились маленькими и тесными, без единого окна, и сложены они были, как и сарай, из случайных брёвен. Крыши, бывшие под щепой, стали соломенными. Сам дом выдержал это малое время, но сени и сарай успели покоситься; часть брёвен гнила.

Замеченное породило печаль в душе Летова, ещё больше загрустил он от увиденного в кузне и возле нее.

Здесь была голая правда, в отличие от трескотни в телевизоре про новую пятилетку, успехи в освоении космоса, процветание в стране и государствах народной демократии.

Какой прогресс при голых полках магазинов, отсутствии дорог, откровенном развале сельского хозяйства?! Как корова, спасшая от голода в 1946 и 1947 годах, стала нерентабельной? Почему власть с 1960 года стала ежегодно поднимать цены на продукты, и не только на них? Как руководители страны посмели расстрелять возмутившихся рабочих Новочеркасска, протестовавших против урезания их зарплат и роста цен, и почему трусливо скрыли произошедшее? Отчего здесь, в этом колхозе, как и по всей стране, отобрали выпасы для общественного стада, обложили налогом держателей коров, яблони в огородах? Как результат – общественное стадо исчезло, колхозник лишился молока, мяса, а некоторые повырубали плодовые деревья. Кому это нужно? Кому, чёрт возьми?

Зачем его заставили подписаться под бумагой, обязывающей его врать при встречах с иностранцами (он стал начальником конструкторского бюро в аграрном НПО) об урожайности пшеницы и других культур, о надоях молока и прочем? Бумага была многостраничной, охватывала все стороны жизни человека и общества. Это был не просто обман, а государственная ложь!

Ответы на все эти вопросы он получил значительно позже: в 1997 году волею судеб Летов побывал в Америке, будучи приглашённым на учёбу в крупную нефтедобывающую компанию, SVEPCO, головной офис которой находился в городе Далласе штата Техас. Помимо учёбы в этом штате у него был хороший знакомый по десятилетней переписке фермер Эд Рохрбач, чьи владения располагались недалеко от города Амарилло, рядом с городком Херефорд. Естественно, он не упустил возможности воочию посмотреть на то, о чём в письмах ему рассказывала Эрлин, жена фермера.