Александра Альбертовская - Рябина семейства цитрусовых, или 23 эпизода. Иллюстрации Меньшовой А. А.

© Александра Альбертовская, 2019

ISBN 978-5-0050-8926-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мы жили в таежном поселке Нелькан, в кольце хребта Джугджур, на берегу реки Майи. За рекой высились лесистые горы, за поселком – сопки, Первая, Вторая и Третья Известковые.

У нас в поселке никогда не было ветра, с ним я познакомилась только в Хабаровске, у бабушки.

Дым из труб зимой поднимался ровнехонько вверх, столбиками.

В декабре и январе было очень холодно, минус пятьдесят, пятьдесят пять термометр показывал довольно часто. А в феврале уже теплело, всего минус сорок. Уши уже не отмораживались, по дороге из школы можно было не застегиваться.

В марте наконец-то воздух прогревался до минус тридцати.

С утра еще было холодно, воздух седой, на деревьях белая изморозь. И солнце… солнце с утра едва проглядывало сквозь седину морозного воздуха желто-зеленым кружочком. Но все равно, уже пахло весной.

В школу мы шли гуськом – впереди два брата, я замыкала. Деревянные тротуары никто не чистил, так можно пальцы отморозить на лопате, а пока тропку протопчешь, согреешься. Идем в тишине, воздух уже весенний, влажный, звуки гасятся.

В школе на втором этаже под потолком носятся воробьи, они залетели к нам в морозы и сейчас еще не торопятся наружу.

Идет третий урок, наша классная, Евгения Геннадьевна, диктует что-то, потом вдруг замолкает у окна и говорит совершенно другим, изменившимся, голосом: «ой… идите сюда…».

Не вполне понимаем, что случилось, подходим.

Окна нашего класса выходят на Майю, нашу реку. За ней видны сопки. И две из них сейчас покрыты розово-сиреневым облаком. Багульник зацвел…

Если подойти к зарослям багульника близко, цветов почти не видно, они маленькими редкими капельками висят на ярко-коричневых тонких веточках. Ветра нет, но нежные кустики подрагивают, трепещут. А издалека – словно море.

Из классных окон видно ярко-синее небо, искрящийся белый снег и розовое море цветущего багульника.

Учительница – практикантка, приехала на год, и такое видит впервые. От чудесного зрелища светлеет лицом, видимо, слегка шалеет, хлопает в ладоши и срывает все наши уроки! Мы идем на экскурсию!!

Бросаем портфели в классе, в школьной одежде поднимаемся на Первую Известковую, там под деревьями рыхлый весенний снег лежит вязкими сугробами. Мы тонем в нем, а Евгения Геннадьевна ходит от куста багульника к кусту и с недоумением смотрит на него – где же чудесное облако?

Нам жарко! Расстегиваем куртки, уже болоньевые – мы же закаленные таежники! Истина «таежник не тот, кто не мерзнет, а тот, кто тепло одевается» придет к нам позже.

А пока мы форсим и хорохоримся, нам не холодно! Мы – разгоряченные пятиклассники во главе с молодой и дерзкой учительницей, в которую поголовно влюблены.

Поэтому, когда она кричит нам, что сейчас мы будем молиться богу солнца, мы радостно бухаемся на колени, в сугроб, тянем руки вверх и вопим вслед за ней: «о, бог солнца! Мы благодарим тебя за эту весну! Мы рады тебе в этот день! И приносим тебе жертву!»

Классная поворачивается, ищет глазами, упирается взглядом в меня – ее! Орда одноклассников с хохотом валит меня в сугроб, засыпает весенним колючим снегом вперемешку с иголками лиственниц, я ору!

«А теперь его!» – приходит очередь следующего любимца Евгении Геннадьевны!

В снегу искупались все, мы засыпали им даже учительницу.

Возвращаемся домой в синих сумерках.

Вы знаете, что у нас на Дальнем Востоке сумерки синие?

Учебники бросаем в школе до утра, сегодня нам ничего не задано.

Багульник будет цвести еще несколько дней, но чуда в этом уже не будет.

Иногда папа возил нас к родственникам в стойбище. Родственники пасли оленей, их дети носились вокруг, ели сырое мясо после сырой рыбы, и было им от этого хорошо. Моя мама была в стойбище один раз, уехала оттуда травмированная увиденным и нас долго пускать не хотела. А папе было важно корни поддерживать, да и вольный дух пьяного соперничества хотелось испытывать хотя бы изредка.

В общем, папа клялся и божился давать нам антибиотики, мыть руки и прожаривать мясо самому, и мама, скрипя мозгом, отпускала.