Станислав Родионов - Опасная любовь. Засекреченный пикник

— И что в Хибинах делаешь?

— То, что делают там здоровые мужики.

— Оленей пасут? — неудачно спросил капитан, не знавший севера.

— Вкалывают на рудниках.

— Добывают золото?

— Апатит и нефелин.

Шахтёр он, а не медведь. Куртка из какого-то синтетического крепкого материала — скорее, штормовка с капюшоном. Полусапожки лёгкие и прочные — в них заправлены брюки. Кулаки лежат на коленях спокойно — такими они бывают у людей сильных.

Проверка по местной картотеке ничего не даст, если он с Хибин. Почему же молчит? Капитан вспомнил, как однажды задержали парня, хотевшего залезть в квартиру. Документов нет, компьютер не пробивает, а вор чуть ли не ежечасно выдвигает новые версии. То он зарубежный турист без паспорта, то память ему отшибло, то прилетел из космоса… И капитан проверял все версии, кроме полёта в космос. Оказался журналистом, ставившим эксперимент. Кстати, в квартиру лез в свою собственную.

Три ночи. Палладьев спросил устало, показывая, что терпенье иссякло:

— Ну, шахтёр, будешь туфту гнать или расскажешь, кто и зачем приехал?

Буду гнать, её.

Капитан велел дежурному отыскать двух трезвых понятых, что ночью сделать непросто. В «обезьяннике» пьяные да безадресные бомжи. Дежурный привёл двух таксистов. Капитан подступил к задержанному:

— Руки!

— Чего…

— Я обязан обыскать вас, о чём составлю протокол. Задержанный подчинился удивлённо, видимо, всё ещё не понимая, что он в милиции. Ни паспорта, ни иных документов не оказалось. Деньги, железнодорожный билет, какие-то расписки, квитанции, связка ключей. И плотный конверт, из которого Палладьев извлёк и показал понятым фотографию…

Антонина Мамадышкина и Марина Лианова прижались друг к другу висками.

Они бы углубились в тему Плескачёва озера, и следователь высказал бы свою догадку, а майор изложил бы свои доводы, но помешал мобильник Леденцова бравурной мелодией. Прямо-таки чеканил шаг, уводящий из кабинета. Майор послушал. Что-либо прочесть по его лицу не мог даже Рябинин, но вот плоские губы Леденцова дрогнули, как гладкая вода, в которую где-то далеко бросили камень.

— Что? — не утерпел Рябинин.

— Рассуждает, а Палладьев его взял.

— Выследил?

— В «обезьяннике» уже сидит. Сюда его везти?

— Сами в РУВД поедем…

По дороге Рябинин думал, что киношные боевики складываются из притёртых кубиков: стрелки, киллеры, разборки и трупы. А ведь уголовное дело смахивает на водный поток, который разбегается на десятки ручьёв. По ним приходится ходить, пока не упрёшься в очередной тупик и не перекинешься на следующий ручей. На что они перекидываются сейчас?…

В кабинете оперативников кроме Палладьева сидел плотный туго-вихрастый мужик. Видимо, задержанный. Следователь и майор представились, чему тот неожиданно удивился. Поморгав мясистыми веками, своё удивление выразил словесно:

— Правда, того… прокуратура?

— Он принимает нас за мафию, — объяснил Палладьев.

— Это же здание РУВД, — удивился майор.

— В газетах пишут, мафия всюду проникла, — буркнул задержанный.

Рябинин не поленился и предъявил ему удостоверение. Задержанный обиженно кивнул на Палладьева:

— Этот лось чуть меня не придушил.

— Подумал, что ты гравий воруешь.

— Кто вы и что вы? — потребовал Рябинин.

— Моя фамилия Напрасников. Ребята, вы мне и нужны! Паспорт у меня в гостинице. А я приехал с Кольского в поисках дружка, Афанасия Сомова. Вот и кантуюсь.

— Подробнее, — велел Рябинин.

Напрасников поёжился, отчего куртка на загривке слилась с колтунистым затылком, а раскосый взгляд придал его фигуре ещё большее сходство с медведем.

— Афанасий более двадцати лет отмантулил на апатитовых шахтах. Заработал деньжат и подался сюда. Начал дом строить. Уже завершил, осталось зарегистрировать. Да вот уехал и пропал.

Он по очереди и пытливо оглядел присутствующих, пробуя вычитать ответ. Притушенные взгляды оперативников ничего не сказали уже хотя бы потому, что только сейчас проступила зримая версия.

— Давно Сомов уехал? — спросил майор.

— Больше месяца.

— Занимался дома делами?

— Не только.

— А чем ещё?

Напрасников пошевелил локтями и плечами, словно по его спине что-то бежало. Когда же оно пробежало, он выразился нецензурно, добавив, чтобы все поняли:

— Афоня-то вертанутый.

— То есть? — выразил Рябинин общее непонимание.

— У него башка ломом подпоясана.

— Переведи-ка, братец…

— Он женился!