Станислав Родионов - Опасная любовь. Засекреченный пикник

— Смешная. Палладьев ходил с Мамадышкиной в лес за грибами.

— В оперативных целях?

— В них. Представь, она не взяла ни одного гриба.

— Не нашла?

— Не брала. Ни подберёзовиков, ни белых, ни синюх…

— Зачем же ходила?

— А у озера на них напали двое. Капитана огрели дубьём. Пришлось бежать. Мамадышкина этих ребят не знает. Вот и вся история.

Надо бы расспросить и подумать. Но я давно знал коварное свойство информации: она может, как выброшенная в коридор мебель, загородить путь. То, что я знал, меня распирало и не давало возможности мыслить.

— Боря, все эти грибы теперь не имеют значения.

— Почему же?

— Мамадышкина на допросе призналась, что Марина сбежала с мужчиной.

— Что же она до сих пор молчала?

— Хранила чужую тайну.

На лице майора смешались два чувства: недоумение и недоверие. Видимо, на моём лице эти чувства уже отбродили, оставив единственное, вопросительное: что делать дальше?

Звонил телефон, который всегда знал, что делать дальше. Я взял трубку. Раздражённо-торопливый женский голос спросил:

— Рябинин, моё заключение тебя не интересует?

— Дора Мироновна, немедленно шлю курьера, — спохватился я.

— Если бы не знал причин смерти, давно бы прекратил…

— Верно, Дора Мироновна. А появилось что-то новенькое?

— Нет. Ни повреждений, ни алкоголя. Захлебнулся мужик.

Я понимал её обиду. Вскрывала труп, торопилась… К ней очереди следователей, а я даже не звоню. Эту пожилую женщину я уважаю за то, что она занимается адским трудом — наверное, только в аду кромсают человеческие тела. Или там нет тела, а кромсают души грешников?

— Дора Мироновна, как трезвый здоровый мужчина способен захлебнуться в водоёме, где купаются дети?

— И в лужах тонут.

— Пьяные, а он трезв. Может, сердце?

— Нет, сердце в норме.

— А если что-нибудь съел?

— В каком смысле?

— Ну, объелся…

Усики капитана были слишком жидки, чтобы начать топорщиться, поэтому они просто шевельнулись, словно майор на них дунул. Он злился, поскольку с экспертом я вёл чепуховый разговор.

— Сергей Георгиевич, вы любите пошучивать.

— Дора Мироновна, на пляже он с девицей ел червяков.

— Каких червяков?

— Обычных, млекопитающих. Точнее, мокрых, скользких…

— Сергей Георгиевич, перед смертью он ел не червяков, а грибы.

— Какие грибы?

— Не знаю. В вашем постановлении вопроса о содержимом желудка не было.

Дора Мироновна трубку положила звонко, как меня припечатала. Взглядом меня припечатал и майор. Помолчав, он припечатал, вспомнив мою фразу, и словесно:

— Ты же сказал, что грибы не имеют значения?

Я сказал… Где-то написано, что сознание, зевающего человека на какую-то незаметную секунду отключается. Когда я задумываюсь, то, видимо, отключаюсь на весьма заметную минуту.

Если третий десяток лет копаешься в людской психологии; если людей перед тобой проходит больше, чем перед кассиршей магазина; если повторяются образы и ситуации… то начинаешь искать закономерность. Хоть какую-то. Например, совпадениям абсолютного значения не придаю, но какое-то придаю.

Я расследую два уголовных дела: утопленник и похищение девушки. Они не пересекаются и ничем не связаны.

Кроме грибов.

— Боря, Палладьев с Мамадышкиной ходили за грибами на Плескачёво озеро?

— А ты откуда знаешь?

В РУВД Палладьев отвёл задержанного в кабинет оперативников, развязал, посадил на стул, добавил свету и рассмотрел…

Мужик в возрасте. Плотный и даже кряжистый. Глаза немного раскосые и сдавлены мясистыми веками. Не выбрит. Голова и затылок обросли бурыми кудряшками, и за счёт этого да согбенной посадки было в нём что-то медвежье. Цвет лица тоже медвежий, если только у медведя есть цвет кожи.

— Ваши документы? — потребовал капитан.

— Нету.

— Кто вы?

— Тебе, какое дело?

— Гражданин, вы пьяны?

— Ты подносил?

— Похоже, вы не осознаёте, где находитесь…

Хамили, грубили и оказывали сопротивление частенько. Алкаши, бомжи, шпана… Но этот мужик на них не походил. Наркоман? Речь чёткая, взгляд чистый.

— Гражданин, я оперуполномоченный уголовного розыска, — запоздало представился капитан.

— А я уполномоченный президента республики.

— Мужик, да я тебя сейчас в «обезьянник» посажу, развеселился капитан.

— В клетку, что ли?

— В железную.

— С обезьянами?

— Да, с нетрезвыми.

— Не имеешь права.

— Мужик, да откуда ты свалился?

— С Хибин.

Это слово ударило капитана сильнее, чем нога задержанного. С Хибин… Куда начальство намеревалось отправить его в командировку. Хибины не только сами приехали, но и долбанули капитана ногой в плечо.