А. Э. В. Мейсон - Часы и дилеммы. Серия «Мир детектива»

– Хассан Бу Али должен зайти за хронометром на обратном пути, – сказал я.

Я играл с защелкой его стеклянной двери. Я отворял и снова закрывал дверь. Фокусник уже уходил. Забвение засыпало бы его своим мраком в тот момент, когда он зашел бы за угол, но для загадки хронометра забвения не было. Я вернулся обратно в лавку.

– Я должен повидать этого монарха, когда он вернется обратно в своем зеленом тюрбане. – сказал я со смехом, который едва ли звучал естественно.

Папаяни кивнул:

– Я вызову вас по телефону, мистер Вудьер. Я могу сказать, что я заложил куда-нибудь часы, и задержать его, пока их ищу.

Вернувшись домой, я взялся за «Лоцмана Аденского залива». Просмотрев все места, которые Триник отметил карандашом:

Опасный народ – стр. 115.

Якорная стоянка, защищенная с юго-запада – стр. 136-7-8.

Мербат – народ цивилизованный – стр. 122.

Я с интересом открыл страницу 122. Мербат был главным торговым городом княжества Дофара. Из него вывозили курения и гуммиарабик на собственных баржах. Имам взимал десятипроцентный сбор с вывоза и пятипроцентный с ввоза. И – да, так и стояло! – население отличалось приветливостью.

Все это было отлично. Но вставал ряд вопросов. Почему, если население было приветливое, и шлюпка прибыла в Мербат, спасшихся не отправили на одной из барж вдоль берега Кадена, как только кончился муссон? Почему, если шлюпка прибыла в Мербат, и народ там был приветливый, никакого следа шлюпки не нашли во время розысков – ни министерство торговли, ни компания «Даггер»? А если лодка не достигла берега, откуда взялся хронометр? К тому же я был не очень уверен в сведениях «Лоцмана». Он был издан в 1882 году, и с тех пор новых данных не было. Корабли обычно обходят этот неприветливый участок берега.

Я отложил загадку в сторону и удалил ее, насколько мог, из своих мыслей. Прошли месяцы. Однажды у меня зазвонил телефон. Говорил Папаяни: один человек, но не Хассан Бу Али, с зеленым тюрбаном паломников, вернувшихся из Мекки, зашел за хронометром. Не могу ли я поскорее прийти? Я отправился туда с возможной скоростью, но когда я прибыл в лавку Папаяни, там никого не было, а хронометр «Калобара» в его оправе из красного дерева стоял на прилавке.

Папаяни начал всячески извиняться и оправдываться. Он рассказал следующее:

– Араб, но не Хассан Бу Али, а человек в зеленом тюрбане, вошел, оглядываясь направо и налево, как деревенский житель, впервые попавший в город. Он спросил часы, дал мне квитанцию и вынул деньги. Я прошел к телефону – он тут в углу – и вызвал вас в контору. Я сказал: «Пусть мистер Вудьер сейчас приедет». Через плечо я заметил какое-то движение, и когда я обернулся, моего араба больше не было.

– Вы напугали его, – сказал я.

– Его все пугало! – ответил Папаяни, пожимая плечами.

Мне оставалось только надеяться, что теперь Имам придет сам за своим хронометром, а не будет посылать слугу. Однако он не разрешил мою загадку. Через два дня наемная коляска, сопровождаемая скороходом, остановилась у моих дверей. Конторщик поднялся ко мне в комнату с поручением от скорохода: не могу ли принять одну даму.

– Разумеется, – сказал я; и по честности – я не знаю, что побудило меня спросить, есть ли у этого скорохода зеленый тюрбан.

– Да, – сказал мой конторщик, и в ту же минуту я оказался у окна. Внизу стояла коляска, а в ней сидела египетская дама, так завуалированная и закутанная в такое количество одежд, что самый опытный знаток не мог бы различить – костлявая она или пухлая, толстая или тонкая, молодая или старая.

– Пускай она лучше поднимется, – сказал я.

Как только она вошла в комнату, она сказала по-арабски, очень тихим голосом, что хотела бы поговорить со мной наедине. Я поклонился и сказал по-английски своему конторщику:

– Принесите стул для дамы и уходите.

Легкий вздох, еле заметное движение закутанной женщины дали мне повод начать. Как только мы остались одни, я сказал по-английски:

– Так вы были в спасательной шлюпке «Калобара».

Она сидела совсем неподвижно. Я сообразил, что она не слышала своего родного языка в течение двадцати лет, и что как старательно она ни готовилась к возможности его вдруг услышать, знакомые звуки ее поразили.

– Да, – ответила она, наконец, и так же по-английски. – Я думаю, я была единственной из спасшихся. Я предпочла бы не спастись…

– Расскажите мне, – сказал я, и она рассказала.

– У нас был ужасный переход. Три дня и три ночи. Некоторых волны смыли за борт. Другие умерли от истощения. Я была единственная, которая спаслась. Мы наскочили на скалы в Мербатской бухте, и одну меня выбросило на берег с обломками лодки.