Валерий Уколов - Равнина Единорога

– Наш народ много лет находится в ожидании…. – копер Вервий медлил, не зная, как правильнее ответить на вопрос легата.

– Я говорил о себе – жестко переспросил Семениус.

Копер Вервий, стараясь не выдавать волнения, в свою очередь обратился к легату:

– Успел ли Страбдий рассказать о своем деде?

– Он нарисовал картины в храме Мира.

– Верно. Но он не был рисовальщиком. Арканий был нашим бессменным копером в течение очень долгого времени. Мы избирали его вновь и вновь. Пока ему не открылось пророчество. Пришло его время. В храме Мира, никогда прежде не державший в руках кисти рисовальщика, он сотворил свои картины. Кто водил его рукой? Мы не знаем, и он не мог объяснить. Однако Арканий точно указал значение изображённых им рисунков.

– Именно?

– Воин-чужестранец одолеет Единорога.

– И все? Это понятно без объяснений.

– Точнее сказать, римский воин… – копер Вервий взял короткую паузу – Легат Семениус, этим воином изображены вы. Единорог будет повержен вами. Все дело в вас.

Легат недовольно нахмурился.

– Я ценю силу искусства, но на вас она действует непомерно. Мне не нравится этот разговор.

– Он состоялся слишком рано, чтобы вы поверили нашим откровениям. Вы не готовы, легат Семениус.

– В Риме достаточно своих занятных легенд. Я мог бы вам рассказать с десяток схожих на вашу. Легенды учат детей уважению к прошлому, а взрослых пониманию настоящего. Но никто не полагается на них, как на путеводную нить.

– Это не просто легенда.

– Не хотел бы вас обижать, копер Вервий, но это, действительно, не легенда, это – обычный, человеческий сон или фантазия.

– Не важно, каким образом пришло озарение. Арканий передал нам кроме рисунков также словесное послание, правда, очень короткое и неоднозначное. До сегодняшнего дня, то, о чем он говорил нам, так или иначе, происходило в нашей жизни.

– Я привык верить фактам и своим глазам – равнодушно произнес легат.

Копер Вервий смутился. Он не хотел спешить в своих разъяснениях, прекрасно понимая, что вопросы веры так просто не объяснить.

– Что же вы можете сказать о нашем народе. Я задаю нескромный вопрос и конечно, преждевременный…

Разговор и без того странный стал расширяться. Семениус ощутил себя в некой зависимости от вопросов, как будто, он оправдывался в своём непонимании мироустройства здешнего народа.

– Если сказать коротко, думаю, вы счастливый народ. У вас свои устоявшиеся представления о жизни, хотя некоторые вещи мне непонятны. У вас нет армии, но удивляет не только это.

Семениус заметил, как на стену палатки упал свет предзакатного солнца и ярким пятном медленно пополз вниз. Быстрый закат на глазах погружал всю равнину в сумерки.

– Мне кажется, вас на самом деле ожидают испытания – закончил легат.

– Рано или поздно, у всякого народа случаются трудные, поворотные времена. Вопрос в преодолении испытаний – заметил копер.

– Верно. И еще в том, чего будет больше – потерь или приобретений.

Семениус хотел добавить еще что-то, но промолчал, уловив внутреннее движение копера Вервия. Одухотворенность его лица была не ясна для Семениуса. Пришло на ум пророчество Аркания. Неужели его здесь ждали, его – римского легата. Для чего? Где этот Единорог, которого он должен победить? Пусть это все легенды и все же копер Вервий не производит впечатления человека, лишенного рассудка. Эта вера в миссию должна основываться на чем-то реальном, чем-то подтверждаться, иначе легенда не устоит в случае несовпадения. Глядя на этот чудной народ, казалось, что с подобными ошибками они до сих пор не знакомы.

Семениус ничего не сказал, напротив, дав Вервию закончить их разговор.

– Пока еще не пришло время – сказал копер Вервий – вы сами все поймете…

В последующие дни Семениус избегал серьезных разговоров со Страбдием, задавая ему вопросы, касающихся исключительно обеспечения жизнедеятельности армии, расположившейся c присущим ей порядком. Семениус привыкал к тому, что находясь здесь среди чужого неизвестного народа, он не находит настоящих доводов против здешних устоев. Это удивляло его, но он не хотел себе сознаваться в убедительности мироустройства чужаков. Их философия о миссии свыше раздражала и в тоже время подкупала своей простотой. Еще немного, он будет готов согласиться с тем, что кроме лучшей участи искать смерть в бою, возможно, есть другие, простые и не менее справедливые. Легат не сомневался в непреложности слов отца, но глядя на жизнь на равнине, приходили на ум непривычные размышления, следом появлялось некое раздражение и усталость. Тогда Семениус отправлялся проверять своих солдат, находя понимание и уверенность среди преданной армии.