Джулия Хиберлин - Янтарные цветы

Тесси считает, что люди в большинстве своем – хорошие. Я не согласна. Мне ужасно хочется спросить, что она теперь думает по этому поводу, но я не буду. Не хочу тыкать ее лицом в собственные ошибки.

Монитор над ее койкой в сотый раз начинает вопить, и я подскакиваю на месте. Тесси даже не вздрагивает. Ее рука на ощупь как моцарелла. Примерно в десятый раз меня посещает страшная мысль, что Тесси никогда не будет прежней. На ее лице повязка, которая что-то скрывает. Возможно, моя подруга больше не красотка. Или не юмористка. Возможно, она перестанет понимать мои литературные аллюзии. И быть единственным на свете человеком, который не считал меня упырихой. Даже родной отец иногда называет меня Мартишей Аддамс.

Монитор все вопит и вопит. Я снова жму кнопку вызова медсестры. Та влетает в палату и спрашивает, когда к пациенту придет кто-нибудь взрослый, – будто все проблемы из-за меня .

Я не хочу обратно в вестибюль. Там миллион посетителей, и тренер Тесси едва не свел меня с ума своей болтовней. Все твердил, как ей повезло, что доблестная полиция подоспела вовремя. Я снова рассказываю про это Тесси – второй раз за несколько минут.

Ее веки трепещут. Но тетя Хильда меня предупредила, что такое случается. Это еще не значит, что она приходит в себя.

Я сама выбрала Тесси, когда мы учились во втором классе. Стоило мне увидеть ее за партой, я сразу все поняла.

Стискиваю ее руку.

– Можешь возвращаться. Не бойся, я его к тебе не подпущу.

1.51 утра

Закрываю дверь. Вбиваю пароль.

Разворачиваюсь – и перестаю дышать.

К зеркалу на стене изнутри прижато лицо Мерри.

Как в тот вечер, на парковке у аптеки. Сколько же сил ей понадобилось, чтобы подняться с заднего сиденья и приникнуть к окну – полумертвая, накачанная снотворным, полузадушенная синим шарфом, она все же надеялась, что кто-то вроде меня успеет ее спасти. Из всех Сюзанн, что живут в моей голове, Мерри – самая спокойная и нетребовательная. Самая виноватая.

Все хорошо, говорю я, медленно подходя к зеркалу. Ты ни в чем не виновата. Это ты меня прости – я не смогла тебя выручить.

Когда я прижимаю ладонь к стеклу, Мерри уже нет. Вместо нее в зеркале – бледная женщина с всклокоченными рыжими волосами, зелеными глазами и золотой спиралькой на шее. Зеркало запотевает от моего дыхания, и я тоже исчезаю.

Мерри показывалась мне уже дважды. В окне психотерапевтического кабинета, когда мне было семнадцать – через пять дней после того, как я прозрела. И четыре года назад. Она сидела в последнем ряду церковного хора на похоронах моего отца и пела «Я улечу».

Подхожу к кухонному шкафчику, достаю нож и вспарываю бумажный пакет.

В голове вновь поднимается оживленное гудение Сюзанн.

За полгода до суда

Я барабаню в дверь и громко зову Тесси по имени.

Она заперлась от меня на балконе. Я застряла в ее дурацкой розовой спальне из детской сказки, которая годится разве что для десятилетки . Когда я проснулась, Тесси уже не было, а дверь на балкон не открывается. Конечно, я ей сто раз говорила , чтобы она не выходила туда одна: потому что она слепая и это опасно, потому что взрослые оставили меня за ней присматривать. Но на самом деле, конечно, причина другая: я боюсь, что она спрыгнет.

Сегодня у нее очередной Грустный день. Двадцать шестой подряд. Я обвожу смайликом те дни в календаре, когда она улыбнется хотя бы раз . Никто больше не рисует смайлики в календаре, но если сегодня Тесси покончит с собой, все шишки достанутся Лидии Фрэнсис Белл, кому же еще.

Лидия дурно на нее влияет. Лидия одержима смертью. Лидия даже могла ее подтолкнуть .

Я прижимаю ухо к двери. Пока жива. Наигрывает на флейте что-то заунывное. Чтобы извлечь из флейты звук, дуть надо довольно сильно. Не хотела бы я сейчас оказаться рядом и учуять ее дыхание: она уже шесть дней не чистила зубы. Один урок из всей этой истории с Тесси я извлекла: когда от человека воняет, любить его гораздо сложнее. Конечно, хорошее тоже есть. Приятно, когда журнал «Пипл» называет тебя ее «верным другом». И я почти всегда ощущаю это удивительное щекотание в груди: как если смотреть в океан и думать о том, какой он глубокий и темный, а на дне может прятаться кто угодно. Мне нравится жить в ужастике и каждый день просыпаться на новой странице – пусть люди и считают главной героиней Тесси.

Дверь немного поддается, и я пихаю ее бедром еще сильней. Это не я, а ее бабушка с дедушкой выдумали – привезти нас с Тесси сюда на выходные. Разумеется, они полуглухие и отключились в полдесятого вечера.