Яна Темиз - Рай на земле

Нет, собственно говоря, почему допрашивать? Я же пострадавший, разве не так? Благополучный турист из пятизвездочного отеля, ставший жертвой местных бандитов. Мне бояться нечего, а им должно быть стыдно за свою хваленую Анталью.

– Вы были в этом баре? – настойчиво повторил переводчик.

– Был, – Олег Евгеньевич принял решение. – Я туда поехал… мне дали адрес, я не понял зачем.

– Вам дали адрес? – наверное, они так и будут переспрашивать, с раздражением подумал он. Чтобы все правильно понять и проверить, соображаю ли я, что говорю. – Кто вам его дал?

– В отеле, на ресепшн. Не знаю кто, какой-то молодой человек… сказал, что его попросили и что это очень важно…

– Вам дали какой-то адрес – и вы туда сразу поехали? В такое место?

– Я не знал, что далеко… думал в центре… интересно было, что это значит… очень странно!

«Еще бы не странно, – думал сидевший в ногах постели Назым, – ничего ты не думал, дорогой мой. На твоем плане города та улица отмечена, значит, туда ты и собирался, а не в центр! И говорить можешь – а зачем притворяешься? Туда только за дозой ездить – вот и все дела. Правда, доктор уверяет, что наркотиками ты не балуешься, значит, очередной курьер, что ли? Ох, беда с этими приезжими: то тонут, то вляпаются во что-то! По-хорошему надо бы его ребятам из наркоотдела показать. И ведь как все обставлено: в шикарном отеле живет, с женой, все как у людей – а туда же! И что чуть не убили его – тоже их внутренние разборки. Или недоплатил, или нарушил чего… так что рассказывай, милый, рассказывай свои сказки! Таинственный незнакомец в машине – надо же! Кому другому – только не мне!».

К утру Лидия Дмитриевна совсем расклеилась.

Она любила это словечко: «Ну-ну, что это мы расклеились?» – говорила она особо капризным или сложным пациентам. «Он вчера промок и сегодня совсем расклеился», – это отнюдь не означало, что тот, о ком она говорила, был из картона, нет, речь шла о сильной простуде. «Она так переживает, плачет, совсем расклеилась», – это о слабых, не умеющих держать удар натурах.

Теперь этим словом можно было определить ее собственное состояние.

Спать она не могла, действовать, что-то предпринимать хотя бы для собственного успокоения было невозможно, и она провела совершенно безумную ночь, отключив телефон, чтобы отделаться по крайней мере от свекрови. Та названивала через каждые полчаса, и Лидии Дмитриевне, в конце концов, пришлось сказать ей, что Олег пропал. Конечно, этих слов она не употребила – сделала вид, что это у них в порядке вещей: ушел куда-то, не поставив ее в известность, что тут такого особенного! Появится, никуда не денется.

Беззаботный тон давался нелегко, удовлетворенные интонации старухи приводили в бешенство. Она не могла ни лежать, ни сидеть, словно эти привычные положения подчеркивали ее бездействие: как можно спокойно лежать, когда надо что-то делать, что-то предпринимать, с кем-то говорить, как можно просто сидеть, когда с Олегом неизвестно что случилось?!

Она уже твердо знала: случилось.

Иначе быть просто не могло.

Даже ревность отступала перед доводами рассудка: он не настолько глуп и беспечен, чтобы, закрутив какой-то, пусть самый страстный и невероятный роман, не позаботиться о собственной безопасности. Он прекрасно мог скрыть от нее что угодно – и почему-то не сделал этого.

Значит, здесь что-то другое.

Красавица-менеджер, которую она готова была подозревать наравне с любой обитательницей соседнего отеля, отнеслась к известию об исчезновении Олега совершенно равнодушно. Нет, не в том смысле, ей это, безусловно, не понравилось, и она что-то обдумывала и старательно делала вид, что ее это не касается, но это все было не то.

Лидия Дмитриевна смотрела внимательно, поскольку все равно не понимала, что она говорит, и чувствовала, что слова эта девица произносит по привычке, как и улыбается, но, сколько она ни приглядывалась, она не заметила ни малейшего проблеска ни вины, ни знания, ни настоящего чувства. Видно было, что больше всего ей хочется избавиться от возникшей проблемы, которая лично к ней не имеет никакого отношения.

И в полицию звонить не стала. Правда, дала телефоны Вере, и та позвонила, и что-то объяснила, и доложила о проделанной работе, но Лидия Дмитриевна понимала, что и полиции не нужен никакой пока еще даже не пропавший, а просто где-то задержавшийся или загулявший иностранец, и то, что они пообещали Вере, было, скорее всего, тоже не более чем вежливыми отговорками. Мол, утром, если блудный муж не обнаружится, пришлют кого-нибудь за фотографией и займутся поисками.