Яна Темиз - Рай на земле

Он был сам виноват – там, во сне, и от этого ему было невыносимо плохо, хотелось плакать, и жаловаться, и звать на помощь. Кого угодно, хоть эту мерзкую мокрую русалку, лицо которой вдруг изменилось, стало лицом его матери, потом лицом жены, потом страшным и злобным лицом незнакомки…

«Хвосты у нас у всех одинаковые – разве ты не знаешь? – противно ухмыляясь, произнесла русалка. – Как у рыбы хвостики – и рыбой пахнут…»

– Рыба? – переспросил его кто-то, и Олег Евгеньевич, уже просыпаясь, вдруг понял, что надпись-то была очень простой, так и было написано: «Русалка», то есть «Дениз Кызы» по-турецки, и он это знал, потому что так назывался тот бар… кажется, там на вывеске действительно была какая-то русалка… вот и снится теперь эта дрянь!

– Вы можете говорить, сэр? Постарайтесь, пожалуйста. Нет-нет, не вставайте, доктор вам пока не разрешает, – этот английский был довольно беглым и понятным: так говорят не носители языка, а те, кто осваивает его, учась в частных школах. Такой английский годится везде – и в Америке, и в Турции, и, наверное, в самом Оксфорде, откуда он родом.

– Пожалуйста, сэр. Это очень важно. Просто ответьте на наши вопросы, – кажется, переводчик: говорит с паузами, в которых слышен другой голос, произносящий что-то невнятное.

– Ваше имя Олег? – он неправильно поставил ударение, и «О» от этого словно выросло, приняло какую-то странную форму, поплыло перед глазами. – Олег Петровский, правильно?

– Yes, – выдавил он с трудом. – Откуда вы?..

Он точно знал, что при нем не было документов, он никогда не носил с собой паспорт, зная по опыту, что в Турции никто никогда ничего не проверяет у туристов, кроме как при въезде и выезде из страны. Его паспорт должен был тихо лежать в сейфе отеля вместе с паспортом жены и авиабилетами.

– У вас была визитка из ресторана, мы позвонили в тот отель, дали ваше описание, вот и все. О вас уже начали беспокоиться: ваша жена обратилась в полицию.

Лида? Как это она ухитрилась? Понятно, что беспокоилась, но в полицию, не зная языка! Наверное, попросила кого-нибудь… тогда там уже паника должна быть, все всё знают, как неприятно!

– Мы не были уверены, что это вы, и не повезли ее сюда. Сейчас мы ей сообщим. Вас пока нельзя выписывать, хотя вам удивительно повезло.

Повезло? Да уж, удачное слово, ничего не скажешь. Крупно повезло!

Видимо, что-то такое отразилось на его лице, потому что говорящий, к которому Олег Евгеньевич не приглядывался, подсознательно боясь снова увидеть смуглое, черноглазое лицо, повторил:

– Очень повезло, сэр! Вас могли не найти еще несколько дней, просто повезло, что рыбаки…

Рыбаки. Сказка о рыбаке и рыбке.

Рыбаки, рыбы, русалки, мерзкий запах…

Подступила тошнота, и он попытался подняться. Его почему-то всегда пугало, что он может захлебнуться рвотой. Как правило, люди не задумываются о таких вещах, но он думал.

– Сотрясение мозга, – сказал откуда-то сзади врач, которого он узнал по его манере выговаривать медицинские термины. – Ничего страшного, несколько дней покоя, и вам будет лучше.

– Мистер Олег, – опять с диким ударением на «О» сказал тот, кого он определил как переводчика, – вы можете рассказать, что произошло? Как вы оказались около того обрыва?

– Где? – не понял Олег Евгеньевич. Он не помнил никакого обрыва, только машину, любезного незнакомца и запах рыбы. – Я не помню… не знаю… почему обрыв?

– А что вы помните? Где вы были и с кем? У вас в кармане был адрес, – перед его носом появилась бумажка, которую он получил от того парня и показывал таксисту. – Вы были в этом баре? Бар «Русалка», мистер Олег, помните? Вы были там?

Надо решать.

Еще немного можно потянуть, изображая частичную амнезию, но долго он этого не выдержит. Надо быстро решать, что именно им говорить. Что-то сказать придется – это ясно. Хорошо бы еще сказать что-то такое, что потом годилось бы и для Лиды, и для всех остальных. Чтобы не было мелких расхождений, на которых так легко попасться. Лида ладно, ее опасаться нечего, но полиция все-таки и есть полиция. Мало ли до чего могут докопаться!

«Докопаться» почему-то напомнило ему английское слово «коп» – и он улыбнулся. Копы – копают, чем не каламбур!

Однако сейчас ему должно быть не до улыбок, и он застонал и облизнул губы. Пить действительно хотелось, да и стон был почти естественным. Тотчас же рядом засуетилось что-то белое, возле губ появился стакан с водой, заговорили разные голоса: небось, обсуждают, как я плох и что со мной делать. И можно ли допрашивать.