Яна Темиз - Рай на земле

– Раз из Китая, значит, от китайца? Нет, Наташенька… вы… знаете что… вы идите, со мной все в порядке… я вам потом всю эту историю расскажу. Мне надо все это… обдумать. Одной. Ладно?

Все это надо было обдумать и пережить.

Интересно, где они теперь, эти письма?

В какой-нибудь тусклой папке в никому не нужном архиве того ведомства, которое все за всех решало? Или давно выброшены и сожжены? Они же никому не нужны – как и их жизни, его и ее, жизни, испорченные, уничтоженные этим непрошенным вмешательством!

На следующий день она узнала о его смерти.

Просто поехала в Мосгорсправку – до сих пор существующее и, как ни странно, действующее заведение, и прямо там, у невзрачного киоска, заплатив какие-то смешные деньги, узнала, что этого человека больше нет в живых. Уже несколько лет.

Всего несколько лет.

Слишком поздно.

Если бы она могла предположить, если бы знать, если бы, если бы! Но нет, она ничего не предполагала, она ждала писем, как средневековая дама от своего рыцаря, теперь уже ничего не поправить… а он – что должен был чувствовать он?! Не получая ответа, продолжал посылать их в пустоту, а потом перестал, решив то же, что решила она: что они обмануты, преданы, что все кончилось, так и не начавшись.

– Он умер здесь, в саду, – сказала Елена Георгиевна. – А я и не знала.

– Как? – поразилась Вера. – В вашем саду?..

– В соседнем. С которым у меня… точечная граница. Олег – его сын. Я никогда не знала, как зовут его сына, не могла об этом расспрашивать.

– Как же вы узнали? – Вера чувствовала себя слегка виноватой, ведь, замечтавшись, она, видимо, упустила часть рассказа. Как она узнала про сына? Не в Мосгорсправке же, в которой нашла и ее, Веру: они с Энвером уехали на несколько дней, и Елена Георгиевна выяснила ее фамилию и отчество… у Валеры Мегеры, у кого же еще, он где-то все данные подсмотрел, и очень удачно, что подсмотрел! Еще поймал меня на лжи: мол, говорили, вы с Верочкой старые знакомые, нехорошо!

– Недавно совсем узнала. Не в Анталье, хотя могла бы и там… а могла бы и раньше! Он же приходил ко мне – по-соседски, бумаги какие-то подписать, чай со мной пил! А я… Верочка, какая же я идиотка! Если бы я только прочитала эти его бумаги! Там же наверняка черным по белому: Петровский Олег Евгеньевич, я хоть спросить бы его могла, не однофамилец ли… и отчество, и он бы не смог от меня скрыть, правильно?

– Конечно, зачем же ему скрывать?

– Было зачем… как оказалось, – непонятно вздохнула Елена Георгиевна. – Но я… нас ведь как воспитывали: то неудобно, это неловко, то не скажи, это не сделай! Я и не прочитала, чтобы вроде как таким образом не выказывать своего недоверия. Кстати, я сейчас думаю: мне же так любую бумагу можно было подсунуть, я бы и подписала не глядя, лишь бы сохранить интеллигентный вид! До чего у нас эти… заморочки живучи. Он, правда, ничего такого не замышлял, его мать действительно решила продать участок и дом, ей не хотелось здесь бывать, потому что он здесь умер, да и возраст уже… Олег с кадастром возился, вот и ко мне пришел. Случайно. И почти сразу понял, кто я.

– Как – понял? Откуда?

Елена Георгиевна встала и открыла дверь в гостиную.

– Вот, видите? – указала она рукой на что-то в глубине темноватой комнаты. – Как он мог не понять?

…Как он мог не понять?!

Он удивлялся только, что не догадался сразу: отец часами просиживал в том углу участка, вглядываясь в чащу малины, бурно разросшуюся за соседским забором, и мама как-то особенно сердито выговаривала ему за это. Он брал с собой газеты и книги, но раскрывал их только при приближении матери. Олег помнил, что когда-то, когда ему было лет десять-одиннадцать, между отцом и мамой что-то произошло, что-то связанное с другой женщиной, он слышал скандал, громкий и безобразный, слышал плач и угрозы мамы. Она выкрикивала такие слова, которые в их приличном, интеллигентном доме никогда не звучали, он инстинктивно понял их значение по интонации мамы и реакции отца. Он думал, что этот скандал не может не изменить их жизнь, и боялся и вместе с тем желал этого: отец уйдет к другой женщине, которую только что называли такими ужасными словами, а он останется с мамой.

И сделает все, чтобы она больше никогда не огорчалась.

Раз отец мог так поступить – что ж, он, Олег, станет ее верным рыцарем, будет утешать ее и выполнять все ее желания, будет служить ей, вернет то кольцо, про которое она тоже что-то кричала.

– Мам, я найду это кольцо, хочешь? – спросил он ее наутро, но мать ничего не ответила.