Раяна Люпин - Осколки жизни

У отца пострадавшего покраснело всё лицо, пот сходил со лба, как ручьи, которые разбили плот из мешков. Голубая салфетка в руках мужчины превратился в синий комок ткани. Даниэль уже стоял рядом с шефом, чувствуя напряжение свалившиеся на голову присутствующих в коридоре.

– Я обещаю, я найду убийцу, – нарочно протянул детектив несомненное заявление.

– Не нужно повторять нам! – тут же произнесла София Браун.

– Я конечно, понимаю…

– Вы ничего не понимаете! – крикнул Алек.

– Я… да… но – замолчал Даниэль, немного смутившись и озадачившись недоверчивостью обоих родителей.

Да, они непременно правы: обычный одинокий полицейский, не имеющий ни семьи, ни домашнего животного ничего не соображает острую боль потери. Детектив ненавидел, что чужие люди обвиняют других в бесчеловечности, равнодушии. Такие люди обычно циничны и глупы.

Крутилось в мыслях идея, точнее, обязанность посетить университет, хотя бы одним глазком рассмотреть подозрительные детали. Его голову не покидали невзрачные рассуждения о том пареньке, мило улыбавшимся на фотографиях рядом с Элизабет Беркфест. Два убийства практически похожие друг на друга, два стиха с разным значением и кровожадный маньяк – блистательный прорыв для местных журналистов, точно у любителей желтой полосы мозг взорвется! Он представлял назойливых людишек с дешевыми записными книжками, фотоаппаратами, собирающие капли информации, чтобы из неё раздуть недостоверный слух. Так и было. Маленький полицейский участок был окружен толпой молодых и не очень журналистами газеты «Городские известия», подобно грязным мухам, которые нашли падаль и захотели полакомиться ею.

– Можете сказать об убийстве Пола Брауна? – парень перед носом детектива приготовился записывать, а возле него девушка готовилась настраивать камеру сделать снимок.

Шеф быстро побежал на выход, боясь за свою репутацию:

– Мы не разглашаем информацию о деле!

Недалеко от дороги, среди бегающих туда-сюда людей, звуков щелкающих аппаратов и ручек, чужих возгласов, шум приезжающих всё новых и новых машин, шелест листков, Даниэль заметил высокого худого человека, который одной рукой придерживал потрепанную книжку с белыми истертыми годами буквами «Дневник».

Эти страшно спокойные черные глаза давали прочувствовать противный холодок, проникающий сквозь кости и душу.

– Стой! – когда незнакомец понял, что Даниэль хочет к нему подойти, он скрылся из виду.

Даниэль стоял как ошпаренный или мнимо выключившийся от мира.

Глаза, та тревожная, неоднозначная тьма, неподвластная разуму. Хищный и нелюдимый взгляд. Вот что его сильно обеспокоило.

Молчание в салоне автомобиля Браунов сопровождала до самого очага, который больше не согреет сердца. Можно сказать, что в самом доме царила ужасная тишина.

София села за косметический столик не ради того, чтобы очередной раз припудрить носик и пойти на работу, а для того, чтобы переосмыслить происходящее. Она распустила копну испорченных от стресса волос, голова зудела так, что никакое мощное лекарство и горячая ванная не помогла бы. Её тянуло к не заправленной кровати, потому что сон всегда выручает, он временно избавляет нас от всего, теряется связь с внешним миром. София при любых случаях использовала биологическую нужду в перезагрузке ради улучшения действительности, происходящее в её жизни. «Сны – лучше реальности. Правда, они не настоящие» – проскользнуло в черепной коробке, когда она направилась к кровати.

Муж, Алек Браун, решил пропить своё горе. Холодный коньяк обмачивал сухое горло, одновременно опьяняя и облегчая от страданий. Потекли горючие слёзы, искусно скрытые за время пребывания в полицейском участке. Он держался как мог, подобно высокой, горделивой скале. Он плакал, как измученный ребенок, ибо боялся, что его услышат, заметят, осудят. Но кто? Сына нет, жена закрылась в их комнате и душераздирающе воет в подушку. Совесть? Стыд? Не совсем. Злость.

Он плакал от кипящей злости. Почему именно они, а не другие? Почему именно их сын, а не Кэлли? Соседская девчонка вполне могла быть вместе с Полом до убийства. Может они соврали, что его не было вместе с Кэлли? А возможно ли то, что это отец Кэлли убил ЕГО сына? Черт. Черт. Черт.

Даниэль пока мчался в университет, где училась Элизабет, поспешно разгребал папку с анализами судмедэкспертов. Профессионалы подтвердили гипотезу насильственного убийства бедной студентки, вот только отпечатки размазаны, микроскопические кусочки ткани, кожи не нашли, на клочке бумаги использовали ручку, найденную в доме у Элизабет – маньяк хорошо постарался стереть улики, убрал остатки своего ДНК и был максимально осторожен. Опытный, наверное, и Даниэля бесил этот факт. Он ненавидел слишком умных преступников.