Доминик Сильвен - Тени и солнце

– I LOVE YOU, TIGER!!! [40]

Теперь они танцевали вдвоем, потом санитар размотал бинты на ее голове. При виде ясного лица и роскошного каскада рыжих волос Габриэллы Тайгер завсегдатаи кабаре разразились радостными криками. Тело Тайгер конвульсивно извивалось, а тем временем партнер сражался со шнурками на ее корсете. Первый рубеж пал, и открылась грудь, стянутая медицинским бандажом.

– ТАЙГЕР! ТАЙГЕР! ТАЙГЕР!

Санитар поцеловал девушку в шею и вновь набросился на корсет. Освободил узкую талию, округлые опаловые бедра, стали видны переливчатые стринги. Тайгер резко повернулась, продемонстрировав публике потрясающую татуировку на спине – гейша на берегу пруда, где резвятся карпы, – и не менее впечатляющий зад. Она потрогала, погладила бандаж, не спеша расстегнула крючки. На мгновение показалась молочно-белая грудь. Зал хрипло выдохнул – не то в изнеможении, не то в экстазе.

– ЗАЖГИ НАС, ПЛАМЕННАЯ!

Тайгер повернулась к публике: на ее блестящих, цвета свежей крови губах играла вызывающая улыбка, ладони были прижаты к груди. Потом пальцы санитара скользнули туда, где только что лежали ее руки, он несколько секунд страстно ее ласкал, потом резко отпрянул. Ее роскошные груди были заклеены крест-накрест красным пластырем. Зрители засвистели еще громче. Звезда Пигаль еще некоторое время танцевала на краю сцены над колышущейся массой протянутых к ней рук, потом уверенным движением сорвала стринги, открыв пушистый треугольник, почти белый под лучами теплого света прожекторов. Партнер обвил ее руками, и они пятясь скрылись за кулисами. Свет немного померк, зазвучал последний гитарный рифф, музыка потонула в шквале аплодисментов.

Дуэт вышел на поклоны. Санитар с обнаженным торсом сидел в инвалидном кресле, а его партнерша, на которой были только ее высоченные котурны, весело катила его по сцене. С колосников сыпался дождь из лепестков белых роз. Несколько кругов по сцене, несколько воздушных поцелуев публике – и девушка увезла своего партнера за кулисы. Вслед им кричали “ура!” и “браво!”.

– Лола, Ингрид попросила меня сделать вам сюрприз, – стал оправдываться Тимоти. – Надеюсь, вы на меня не в обиде?

– Нет, конечно, ведь Ингрид всегда поступает так, как ей хочется. В конечном итоге.

– Что-то мне подсказывает, что в Вегас мы не едем, – произнес Берлен.

– Нет, мы остаемся в Париже. Или поедем туда, куда захочешь.

– Ничего не имею против Парижа. Азартные игры – это не по мне.

Саша поднялся и направился к гримеркам. Лола на секунду зажмурилась, потом облегченно вздохнула.

19 марта, вторник

Оливье де Женан положил трубку и сделал знак Мари. Прежде чем выйти из кабинета, она понимающе ему улыбнулась. Им приходилось порой долгие месяцы работать в ожидании такой минуты. Ощущение было непередаваемое, наверное, самое приятное за всю его карьеру следственного судьи. И за ее секретарскую карьеру, пожалуй, тоже.

Он открыл окно. Ни один подследственный не стал бы бросаться в бездонную пустоту с последнего этажа Дворца правосудия. Особенно этот человек – ведь он сам сделал первый шаг. Сена издали выглядела как мягкая зеленая лента с блестками солнечных бликов. Париж освобождался от зимнего оцепенения.

Он подумал о Жеральдине Жолен. Без нее, такой смелой, сильной, судья Мальбур непременно сумел бы сделать так, чтобы об этом деле забыли. Нужно будет позвонить ей после допроса.

В дверь дважды постучали. Мари вошла первой, изо всех сил стараясь держать себя в руках.

– Господин судья, к вам пришли.

Женан велел двум жандармам снять с подследственного наручники и подождать за дверью. Они сразу повиновались. Привыкли. Женан старался по возможности не давить на подследственных, чтобы на допросах они были разговорчивее.

Несколько секунд он внимательно разглядывал вновь прибывшего. Мужчина лет под пятьдесят, крепкий, одетый в черное. Короткие волосы с проседью. Гладко выбрит. Он походил на прекрасно обученного военного, но длинные пальцы были скорее как у художника. Глаза, возможно вопреки его желанию, повидали слишком много мерзости.

Женан уселся за стол.

– Присаживайтесь.

Этот человек явно принял решение. И держался так, словно он свободен. По крайней мере в мыслях: ведь ему грозил нешуточный тюремный срок.

– Фамилия?

– Мондо.

– Имя?

– Жан.

– Профессия.

– Слуга.

Судья Женан поднял глаза и встретил умный взгляд собеседника. Тот улыбался.