Доминик Сильвен - Тени и солнце

Карнеги ничего не понимал: Берлен говорил по-французски. Ингрид пришлось заняться синхронным переводом.

– Он использовал горючее, вероятно бензин. И все спалил, – добавил Берлен. – Включая оригиналы и флешку.

– Я думала, что они в банке, – удивилась Лола.

– В сейфе были только наличные и ценные бумаги. Сенешаль обвел нас вокруг пальца. Банк был отвлекающим маневром. Честь Поля Бореля спасена. И кучи жуликов, к сожалению, тоже. Черт!

– Да, правда.

Лола вспомнила Жеральдину Жолен: ее отец погиб в Дамаске, и она требовала правосудия. Он немножко Дон Кихот, никогда не отступает и никого не боится. Сумеет ли судья Женан обойтись без этих дневников? Выстоит ли Дон Кихот против ветряных мельниц государства?

Ситуация печальная, но не безнадежная. Самое важное на данный момент – это то, что у Ингрид впереди еще много счастливых лет. И что никому больше не вздумается преследовать ее на набережной Сены или силком запихивать в “сессну”. Однако большие самолеты бороздили небо, и Ингрид пора было улетать. Они с Джейком решили вернуться к родному очагу. К тому же журналист сделал ей дорогой подарок. Он ухитрился переговорить с директором труппы “Белладжо”. Статья в “Нью-Йоркере” в обмен на работу для Ингрид.

– Когда уезжаете?

– Сегодня вечером, – весело ответила Ингрид, улыбнувшись Джейку. – Лола, в следующем месяце мы поженимся в Лас-Вегасе. От всей души приглашаем тебя на свадьбу.

Ингрид с женихом отправились за кофе. Берлен поставил букет в вазу и опустился на стул, на котором только что сидела Ингрид. Наклонился к Лоле и взял ее за руку:

– Ты очень меня напугала.

– Я сама испугалась. Каскадер из меня никакой, тренируюсь мало.

– Ты поедешь в Лас-Вегас?

– Да.

– А мне с тобой можно?

– Конечно.

Мондо не собирался облегчать им жизнь. Он пока молчал. Это было так приятно после бесконечных разговоров со стариком. Жильдас, уходя, сумел его удивить. Он обладал не только дьявольским красноречием и извращенным воображением, но главное – храбростью старого слона. Выбрал время и место. Устроил себе похороны в формате “Техниколор”. Вместе с картинами, которые так любил, придирчиво подобранной мебелью, великолепной библиотекой, коллекцией старых виниловых пластинок – одна нуднее другой. И с воспоминаниями. С письмами и фотографиями тех лет, когда жил с Женевьевой, которую так любил. Тех лет, когда верой и правдой служил Полю Борелю. Когда был госчиновником высшего ранга. И все обратилось в пепел. Потому что старик так решил.

Арди снял часы, положил их рядом с магнитофоном и включил запись. Ага, капитан решил обессмертить свои вопросы. Забавно. А может, ему просто нравится слушать свой голос?

– Чему вы улыбаетесь, Мондо? Мне тоже интересно.

Чему я улыбаюсь, недоумок? О, ты даже не догадываешься, что в глубине души я еще не решил, чем закончится эта история. Ты же знаешь, возможны варианты. В частности, переговоры. Но сейчас я устал. И думаю о ней. Она выстрелила в меня, но оказалась так любезна, что не задела жизненно важные органы, не пробила артерии. Я не истек кровью, не передвигаюсь в инвалидном кресле. Спасибо, моя прелесть, за великодушие.

Нога у меня будет волочиться, но так было и прежде. Конечно, она не придет и не избавит меня от ишиаса. Я никогда не задумывался о том, что собой представляют роковые женщины, пока не пересеклись наши пути. Если кто-то сказал бы мне, что девчушка в шортах и майке кислотного цвета, возможно, и есть роковая женщина, я ни за что бы не поверил. Мне казалось, они все мрачные, расчетливые. Да-да, капитан Арди, я не представлял себе, что они выглядят как ангелы и мыслят так же.

Да, это правда, мне всегда не хватало воображения. Кстати, и тебе тоже, надзиратель над полицией. Если бы Жильдас был жив, он бы тебе объяснил.

25 февраля, понедельник

Берлен тихонько похрапывал, но это было даже приятно. Она быстро оделась и пошла в булочную за круассанами. Небеса были к ней благосклонны: жара, как в Неваде, еще не наступила, но чувствовались явные улучшения.

Обратный отсчет: “До Лас-Вегаса осталось десять дней”. Нужно будет найти подходящий наряд на свадьбу Ингрид. Булочница обсуждала свою жизнь с какой-то местной теткой. Лола терпеливо дождалась конца беседы.

– Круассаны с маслом?

– Была не была! Давайте.

Подходя к дому, она увидела мотоциклиста, звонившего в домофон. Она было повернула назад: застарелые страхи таяли медленнее, чем снег.