Доминик Сильвен - Тени и солнце

– Я остаюсь. Если Сенешаль такой псих, как ты говоришь, то он наверняка примется за Лолу. Она ведь еще хуже меня – никогда не отступает.

– Повезло твоим друзьям, что ты их так любишь.

Бог удачи, не спи! Избавь меня от радаров. Лола никогда в жизни не разгонялась до такой скорости. Она позвонила на аэродром во Флёри-су-Буа и спросила, стоит ли у них в ангаре самолет Жильдаса Сенешаля. Начальник заявил, что это неудачная шутка и ему не смешно.

– Девушка в опасности. Если не верите, сходите и проверьте.

– Я не заметил ничего необычного, и вообще мы не даем информацию по телефону.

Он повесил трубку. Лола уже выехала на магистраль и находилась в районе Франконвиля. Решила предупредить жандармерию, но передумала. Или они будут штурмовать аэродром и у Мондо не останется другого выхода, кроме как взять Игрид в заложники, или же их впечатлит послужной список Сенешаля и они еще долго будут консультироваться с начальством.

Остается один Арди.

Он имеет власть над персоналом аэродрома. И способен действовать быстро и на свое усмотрение. Позвонить ему – это мой последний шанс.

Капитан ГИС снял трубку на втором звонке. Она кратко изложила ему ситуацию.

– Вы развалили следствие! Угробили всю мою работу.

– Потом сочтемся. Прошу вас, позвоните на аэродром. На то, чтобы посадить Ингрид в самолет, у него уйдет какое-то время. Он ведет себя неадекватно, я опасаюсь худшего.

– Поздновато спохватились.

– Арди, я вас очень прошу!

– Хорошо, сейчас позвоню на аэродром и в местную жандармерию.

– Только пусть действуют осторожно. Он бывший военный. И опытный убийца.

– Вот только не учите меня работать! И ни во что больше не вмешивайтесь.

Лола, до этого ехавшая не спеша, снова надавила на газ. Если Мондо еще не взлетел, Арди ему помешает. Сейчас только это важно. Но она не станет ждать, когда Ингрид убьют.

Сенешаль выскользнул из банка и торопливо зашагал по бульвару, с удовольствием вспоминая, какой ошарашенный вид был у Берлена. Полицейские вот-вот прибудут и какое-то время подержат у себя этого кретина.

Вернувшись домой, он погладил кота, потом вынес его на лестничную площадку. Роскошный зверь обиженно мяукнул.

– Да, я знаю, Барнабе, это оскорбление величества, но потом ты скажешь мне спасибо.

Он запер дверь на два оборота, опустил стальной засов, пошел в кабинет и достал из сейфа оригиналы. Флешка, принадлежавшая Марсу, давно уже сгорела в камине, биологическая память Грасьена умерла вместе с ним, остались только эти двадцать блокнотов на спиральках, заполненные мелким, но очень разборчивым почерком. Обычные тетрадки, но стоят гораздо больше, чем самые прекрасные иллюминированные рукописные книги.

Ришар Грасьен был прилежен, как монах-бенедиктинец. Летопись начиналась с нефтяного кризиса семидесятых годов и завершалась нашим временем. Нравы и обычаи торговцев оружием – четко, обстоятельно, без прикрас, как под рентгеном. Даты, пункты, высказывания и мелкие замечания, главные действующие лица и мелкие сошки, метеоусловия, впечатления беспристрастного летописца об отдельных персонажах – все было описано в мельчайших деталях и придавало труду в целом невероятную взрывную силу.

Сенешаль улыбнулся, подумав о тех, кто жаждал их заполучить. Об издателях, журналистах, судьях, чиновниках высшего ранга. О заинтересованных лицах. Людях, кормившихся за счет Республики. Жаль, что не выйдет устроить большую чистку.

Дневники показывали, что нет никакой разницы между интересами государства и обычной низостью. Эти тетради, словно источник радиации, могли еще долго испускать свои губительные лучи. Они стали проклятием, а потому не должны пережить автора.

За то, чтобы их получить, пришлось заплатить кровью. Сегодня они будут уничтожены. Ради Поля. Чтобы его наследие и память о нем остались незапятнанными.

Он залюбовался снимком, сделанным в саду Елисейского дворца. Поль первый раз стал кандидатом в президенты и позировал для официальной фотографии. Он тогда попросил сфотографировать их вдвоем у большого дуба. На память.

Его мальчишеская улыбка. Мы будем потрясающей командой .

Он сунул в карман коробку со снотворным, откупорил бутылку шампанского “Крюг” и поднял бокал за здоровье своего врача. Человека, который должен был запретить ему любой алкоголь, но все же позволил некоторые вольности, при условии, что напитки будут достойного качества. Как жаль, что им больше не доведется побеседовать. Доктор – человек тонкий и образованный.