Оксана Одрина - Лишний

Закружилась голова, ноги подкосились, и Лёшка безвольно повалился вправо. Даже если умрёт здесь, неизвестно где, то хотя бы не в одиночестве. Он не знал этих людей, пусть так, но острое чувство присутствие рядом живых, делало и его живым тоже.

Упасть ему не дали: настойчиво потянули вверх. Чуть привыкнув к полумраку чужого пространства и оглядевшись, понял, что кроме Аньки здесь ещё двое: молодой человек и девушка. Оба в чёрной стильной одежде.

Незнакомец, добродушно улыбнувшись, закинул Лёшкину руку себе на плечо, потянулся вверх, поставил его на непослушные ноги и всё играл с равновесием – искал опору для обоих. Лёшка основы не находил. Постанывая, он клонился обратно в едкую пыль.

– Больно же, – разбито выдохнул он. – Можно тише?

– Тише?! – возмущённо воскликнула напарница чужака. – Тише уже поздно, Неадекват! «Тише» не поможет теперь ни тебе, ни нам. Ты так орал, что перебудил, наверное, всех Пагуб в округе. Или быстро, или никак.

– Почему мне так больно? – с трудом выдавил Лёшка.

– А никто и не говорил, что падать в Запустенье легко, – усмехнулся парень, что помогал Лёшке стоять.

Его смазливая физиономия не осталась Лёшкой незамеченной. Чёрные безупречно уложенные волосы, тёмно-карие глаза, изящный тонкий нос и совершенное симметричное лицо. И даже большой лягушачий рот не выбивался из общей идеальности незнакомца, делая его толи невероятным душкой, толи, напротив, исключительным проходимцем.

– Первый раз всегда так, – подбадривал он Лёшку, ни на секунду не переставая ощеряться. – Дальше легче будет. Или не будет. Тут, как повезёт.

– Привыкай Дефект, падать в Запустенье больно, – объяснила Аня и неожиданно толчком вдавила ладонь Лёшке в грудь.

Поток горячего воздуха без спроса проткнул его насквозь чуть правее сердца. Он дёрнулся было назад и всхлипнул. Но там крепко держали, а увернуться или отклониться не смог от слабости. Нелепо завозившись в чужих сильных руках, он до безумия желал одного – немедленно вернуться в одиночество и в собственное обычное «без боли». Вышло неуклюже.

Мгновенная острая боль, и жгучий поток прошиб его навылет. Выжег слабые звуки в горле и хрипы в груди, ворвался в восполненную голову, обдал паром остатки мыслей и чувств и спалил все страхи одновременно. В секунду дерзкое горение переродилось из адского пламени нескончаемого безумия в приятное долгожданное спокойствие и тепло. Парень тут же задышал свободнее, а перед глазами прояснилось. Тепло тянуло Лёшу к живым и возвращало ему его самого.

Ещё пара минут, и он уже совсем один стоял у холодной ободранной стены. Пальцы рук его были содрались в скупую кровь и неуправляемо подрагивали. Кружилась голова, и не мешало бы прилечь, но только не среди этой гадкой пыли. Здесь он уже сегодня належался. Сколько прошло времени, и есть ли вообще время? И где находится это «здесь», есть ли оно на самом деле, или это только в его больном мозге? Что дальше и куда ему теперь? И надо ли хоть куда-то?

Перед ним стояла Аня. Её ладонь легко жалась к его груди. Она сосредоточенно смотрела ему в глаза и молчала. Может, ждала от него чего-то? Вот только чего?..

– Почему пришла? – хрипло выдохнул Лёшка, когда Аня всё же убрала руку, а вместе с ней и доброе тепло. – Ты сказала, что никто не поможет, и ты не поможешь.

– Ну, сказала и сказала, – отозвалась Аня, осторожно поправляя на запястье ремешки небольшого фонарика. – Обиделась. Разозлилась. Вспылила. Сейчас отпустило. Немного отпустило.

– Девчонки, они народ противоречивый, – пропел лощёный красавчик в стильном чёрном пиджаке.

Он улыбался, а может так смеялся, Лёшка не понимал. Ему самому так не до веселья было.

– Им веры нет. Сказала «нет», а оказалось «да», – не унимался душка-парнишка. – А когда «да», то это значит…

– Илья, замолчи уже, – недовольно фыркнула девушка в коротком чёрном платье, ловко поправив высокий хвост из тёмных волос на затылке. – Ты утомил меня, Илья.

– Прости, малыш, покорно умолкаю, – довольно ощеряясь, сумничал Илья. – Так сказать, закрываю форточку.

Но улыбка на его лице мгновенно померкла, сменившись испугом. Чуть глубже во тьме странного «здесь» послышался приглушённый треск, который мгновенно перешёл в оглушительный скрежет. Лёшка подался назад и сдавил ладонями уши, до боли сжал зубы, надеясь, так спастись от безумных воплей самой темноты, но всё было зря – темнота оказалась сильнее, и рёв её с каждой секундой только крепчал.