Дмитрий Сафонов - Энские истории

— Да и Бог с вами! Не хотите признаваться — ну и не надо. Скоро утро; приедут мои ребята, обыщут весь дом, перевернут здесь все и найдут пистолет. Вот тогда-то и будет ясно, кто убийца. А мы пока просто поболтаем. Чтобы не так скучно было. Вот, к примеру, вы, господин Писатель… Вы не заметили за ужином ничего странного? Может, случилось что-то необычное?

Писатель наморщил лоб.

— Да нет, пожалуй, ничего.

— Ну, попытайтесь вспомнить, — настаивал Ломакин. — Говорят, что Писатели — народ наблюдательный. А? Не позорьте профессию.

— Ну… — начал вспоминать Писатель. — Вроде ничего странного не произошло. Хотя…

— Ну-ну?

— Хотя было. После ужина Грязнов вызвался гадать…

Сокольский пошел красными пятнами.

— Да. Он гадал моей жене и Владу. Как-то странно гадал. Неумело. Жене моей… Впрочем, это неважно.

— Почему же? — возразил майор. — Это может быть очень важно. Выкладывайте.

— Ну… — Писатель был явно смущен. — Нагадал какую-то любовь с трефовым королем… Будто бы между ними что-то было, потом остыло, а потом снова будет. Ерунда, одним словом! Я знаю свою жену; она никогда мне не изменяла. А вот Сокольскому…

— Говорите же, друг мой!

— А Сокольскому он нагадал казенный дом. Сказал: неприятности твои — в бумагах, а бумаги — в железном ящике… Я так понимаю: в железном ящике — это значит в сейфе! А железный ящик — под дубом. Вот только при чем здесь дуб? — Писатель развел руками.

— Я вам объясню, — успокоил его Ломакин. — Сейф в кабинете Грязнова расположен аккурат за картиной; а на картине этой — дуб. Ясно? — и он засмеялся; да так заразительно, что и Писатель не мог удержаться. Людмила тоже хихикнула. Не смеялись только Сокольский и Светлана.

— Ну вот вам и мотив, — сквозь смех с трудом выговорил майор. — Не правда ли?

— Да, да, но постойте! — вскричал Писатель. — Он им потом дал карты. Каждому по карте.

— Каждому, вы говорите? — стал серьезным Ломакин. — И после этого они оба спустились в библиотеку? Ну вот вам и пожалуйста — еще одной загадкой меньше. Не будете ли вы столь любезны, — обратился он к Сокольскому, — показать мне карту, которую вам дал Грязнов?

— Да. Вы правы. Глупо отпираться, — Сокольский вздохнул, достал из кармана пикового короля и протянул майору. — Там написано: "Ровно в полночь в библиотеке." Он приглашал меня для разговора.

— Это многое меняет, — мрачно сказал майор.

— Простите… Не пойму, что, — встрял Писатель.

— Как что? Все!

— Вы ведь, уважаемый господин Сокольский, приходитесь покойному Грязнову компаньоном? — грозным голосом спросил Ломакин. — Или я ошибаюсь?

— Ну, в целом, можно сказать, что так, — осторожно подтвердил Сокольский.

— Ага! А какими были ваши отношения в последнее время? У вас не случалось финансовых разногласий?

— Нет. Ничего такого не было.

— Ну да. Пока мы не увидим финансовых документов — лежат они в сейфе или где-нибудь еще — мы не можем ничего утверждать наверняка, — сокрушенно произнес майор. — Но мы можем предположить, что Грязнов вызвал вас в библиотеку не случайно. Возможно, у него был к вам серьезный разговор. Возможно — настолько серьезный, что он посчитал нужным взять с собой на эту встречу пистолет, — подчеркнул Ломакин. — Тогда вырисовывается следующая картина: Грязнов поднялся в спальню, взял из тумбочки пистолет, сказал жене, что ему нужно немного поработать, и спустился в кабинет. Он положил оружие где-нибудь под рукой. В назначенный час пришел господин Сокольский. Он был вооружен; ведь господин Сокольский уже поведал нам, что всегда носит пистолет с собой. На сей раз ему улыбнулась удача: он слышит женский крик, и понимает, что эта несчастная женщина только запутает следствие. Он хладнокровно убивает Грязнова, обыскивает его, находит ключ и крадет из сейфа документы. Вдруг он замечает лежащий на столе пистолет, и тут ему приходит в голову блестящая идея. Ведь оружие-то одинаковое! Номера выбиты только на корпусе и на верхней крышке. Если поменять местами всю начинку: ствол, затвор и так далее, то получится, будто бы стреляли из пистолета Грязнова, а его пистолет останется чистым! Разобрать и снова собрать оружие, с которым постоянно имеешь дело — это вопрос одной минуты. Да что там минуты — и тридцати секунд хватило бы! Господин Сокольский делает это и запирает свой пистолет в сейф; ствол у этого пистолета — чистый! В карманах у него остается пистолет Грязнова, несколько очень важных бумаг, ради которых он, собственно, и решился на преступление, а также — ключи от сейфа. Но тут на шум выстрела прибегают остальные. Господин Писатель говорит, чтобы все вышли из кабинета, и бежит звонить мне. Женщины поднимаются наверх — пить сердечные капли, а Сокольский на какое-то время остается один. Но этого оказывается достаточно, чтобы спрятать все улики. А потом уж он рассказывает мне неправдоподобную историю о том, как Грязнов запер его пистолет в сейф. А? Посмотрите-ка, господин Писатель! Одна маленькая деталь — карта, а как она все меняет! А вы-то, небось, думали, что Ломакин — старый, толстый и глупый? Не совсем так, друзья мои. Не совсем так. Но тогда получается, что женщина ни в чем не виновата? — Ломакин обратился к Светлане. — Извините, мадам. Приношу свои извинения.