Дмитрий Сафонов - Энские истории

Сокольский, чутко прислушиваясь, подошел к картине и отодвинул ее в сторону. Черт возьми! Дверца-то закрыта! Где же ключи?

Превозмогая отвращение и страх, Сокольский направился к трупу, имея твердое намерение обыскать новопреставившегося. Однако в этот момент из коридора раздался крик Писателя:

— Господин Сокольский! Влад! Где вы?

Сокольский выругался про себя и, по пути опрокинув стул, опрометью бросился к другому выходу — в библиотеку. Там он придал своему несколько коровьему лицу спокойное и даже безмятежное выражение и выглянул из библиотеки в коридор.

— Я здесь!

К нему подбежал запыхавшийся Писатель.

— Я позвонил майору Ломакину. Он велел ничего в кабинете не трогать, собраться всем в гостиной и ждать его приезда.

— Зачем в гостиной? — поморщился Сокольский. — Пусть женщины будут наверху, хотите — идите к ним, а я останусь здесь.

— Нет, — возразил Писатель. — Ломакин сказал, чтобы мы были друг у друга на виду. Он говорит, что это очень важно.

— Ну хорошо, — нехотя согласился Сокольский. — Пойдемте наверх.

Жена его, Людмила, казалось, почти не потеряла присутствия духа. Возможно, это было связано с тем, что когда-то она получила медицинское образование и даже одно время работала врачом, пока, по общему мнению подруг, не вышла столь удачно замуж.

Она отвела Светлану наверх, в спальню, уложила в кровать, налила в стакан воды.

— Светлана, где у вас аптечка? — спросила она.

— Там, в ванной, — слабым голосом ответила новоиспеченная вдова и показала дрожащей рукой на белую дверь.

Людмила вошла в ванную, заметила на стене белый шкафчик, порылась в нем и извлекла оттуда склянку корвалола. Она накапала пятнадцать капель в стакан и протянула Светлане.

— Вот, выпейте.

Светлана безмолвно повиновалась; ее трясло, как в ознобе; зубы стучали о тонкое стекло.

В это время прибежал запыхавшийся муж; с ним был Писатель.

— Люда! — крикнул он. — Майор велел собраться всем в одном месте. Пошли вниз, в гостиную.

— Что ж, это резонно, — согласилась Людмила, взяла под руку Светлану Грязнову, и они стали спускаться.

Усадив женщин за стол, который совсем еще недавно был праздничным, Писатель объявил Сокольскому:

— А теперь пойдемте искать мою жену!

Они долго не могли найти Марину. Наконец ее обнаружили, забившуюся в самый темный угол какого-то подсобного помещения, служившего мастерской и кладовкой одновременно.

Марина сидела на полу, обхватив колени руками, и тихонько подвывала. Писатель подошел ближе; увидев его, Марина снова закричала; у нее была самая настоящая истерика.

Он попытался поднять ее, но Марина начала отбиваться и даже кусаться; покидать свое укрытие она никак не хотела. Пришлось прибегнуть к помощи Сокольского.

В гостиной, в обществе четырех человек, она почувствовала себя немного спокойнее; хотя истерика и не прекратилась полностью, но Марине стало полегче.

— Людмила! — сказал писатель. — Вы не могли бы дать моей жене чего-нибудь успокаивающего? Хотя бы того же самого, что и Светлане?

— Конечно, — отозвалась Сокольская. — Корвалол ей немного поможет. Только он остался наверху, в спальне Грязновых. Я схожу.

— Подождите, — остановил ее Писатель. — Майор сказал нам быть друг у друга на виду. Это же неспроста. Давайте будем придерживаться его указаний. Идите с кем-нибудь.

— Я пойду с ней, — заявил Сокольский.

— Не думаю, что это — правильное решение. Муж да жена — одна сатана, гласит народная пословица. В случае чего ваше алиби будет недействительным.

— Что вы предлагаете? — высокомерно спросила Людмила.

— Я пойду с вами, — ответил Писатель. — Так будет лучше.

— Хорошо, — согласилась Людмила. — Пойдемте.

Через пару минут они вернулись. Людмила принялась отпаивать Марину корвалолом и для пущей эффективности била ее по щекам; но все это слабо помогало.

— Прекратите ее лупить! — в конце концов не выдержал Писатель. — Что за методы?

— У вашей жены — шок, — веско сказала Людмила. — Я пытаюсь ей помочь. Если вам от этого не по себе — отвернитесь.

— Да, мне не по себе, — нервно вскрикнул Писатель. — Я, знаете ли, не имею привычки бить свою жену.

— Смотри-ка, как она сильно переживает, — задумчиво вставил Сокольский. — Даже больше, чем Светлана.

— Что вы хотите этим сказать? — набросился на него Писатель. — Если переживает, значит, у нее есть для этого основания.

Обстановка в гостиной постепенно накалялась. В какой-то мере ее разрядил зуммер переговорного устройства.