Дмитрий Сафонов - Ласковый убийца

В общем, они не виноваты. Простим им все. В самом деле, ну что же нам, с женщинами воевать, что ли? С ними нужно делать совсем другое… Если с кем и стоит воевать, так это с самим собой. А если с собой не получается — по причине слабости сил — тогда с другими мужчинами.

Итак, к глубокой неприязни, которую испытывал Ремизов по отношению к Кольцову, добавился личный мотив — и неприязнь переросла в ненависть.

Поэтому, когда во вторник вечером он увидел на экране телевизора Кольцова, разглагольствующего о свободе слова и о его, Ремизова, то ли трусости, то ли продажности — Кольцов не уточнил, что имел в виду — Андрей Владимирович испытал гадливое чувство: сродни тому, какое испытываешь, когда, поднявшись среди ночи, обнаруживаешь на кухне большого рыжего таракана, ползущего по столу. В этом случае не возникает дополнительного прилива ненависти: и так знаешь, что делать — давить гада.

На следующий день, в половине пятого, он уже расположился на стоянке перед телецентром.

Ему хотелось встретить Кольцова именно здесь: он мог выследить его рядом с домом, или у здания фонда, или еще где-нибудь, но хотелось — именно здесь.

Наверное, потому, что, не застав Кольцова, Ремизов ничего не терял — напротив, даже приобретал — встретил бы тогда Надю.

Он сидел в машине и смотрел во все глаза, стараясь не пропустить момент, когда она выйдет с работы. С другой стороны, необходимо было внимательно наблюдать за стоянкой — кольцовский "Мерседес" мог появиться в любую минуту.

"Мерседес" появился раньше, чем Надя: он буквально ввалился за ограду и припал к земле, словно замерев перед прыжком.

Ремизов переводил взгляд: от "Мерседеса" к дверям телецентра и обратно. И вот в дверях показалась знакомая хрупкая фигурка: Ремизов напрягся и протянул руку к замку зажигания.

Надя подошла к "шестисотому": навстречу ей распахнулась массивная дверца с зеркальным стеклом, но она не стала садиться — стояла рядом и что-то недовольно выговаривала, решительно разрубая воздух маленькой ручкой.

Наконец из машины вылез сам Кольцов: он что-то объяснял Наде, несогласно мотал головой и пытался ее обнять.

Так продолжалось несколько минут: видимо, ему все же удалось убедить ее — Надя села в машину.

"Мерседес" плавно тронулся с места, Ремизов — за ним, пытаясь не отставать. Но он отстал: пять вечера — это час пик; в такое время очень трудно преследовать кого-то, особенно если сам стремишься остаться незамеченным.

По направлению, в котором двигался "шестисотый", Ремизов догадался, что они едут в ресторан: сытый желудок умиротворяет человека, располагает к примирению.

И точно: отыскав в хитросплетении переулков между Брестскими улицами броскую вывеску ресторана "Корсар", Ремизов увидел стоящий неподалеку черный "Мерседес". Проверил номера — сомнений быть не могло; это Кольцов.

Он вышел из машины, не торопясь, закрыл ее на ключ, и пошел ко входу.

Швейцар не швейцар, охранник не охранник — молодой крепкий парень в красивой ливрее скептически оглядел его с ног до головы и сдвинулся в сторону ровно на десять сантиметров, загородив дверной проем: одежда Ремизова и, в особенности, его машина не внушали должного почтения.

Заметив это, Ремизов усмехнулся. Кивнул через плечо — на "Мерседес":

— Я к Сергею Ивановичу. Он назначил мне здесь встречу.

Но швейцар с повадками охранника утратил бдительность не сразу:

— Какому Сергею Ивановичу?

— Кольцову. Владельцу этой машины, — четко ответил Ремизов, и парень, немного подумав, сдался:

— Проходите, — "пожалуйста" Ремизову не полагалось.

Миновав гардероб с огромными, во всю стену, зеркалами, и длинный полутемный коридор, Ремизов очутился в зале. В дальнем углу, на небольшом возвышении, стоял черный рояль: за роялем сидел мужчина во фраке и негромко наигрывал различные джазовые импровизации. Ремизов огляделся: заметил столик, где расположились Кольцов с Надей. Кольцов сидел спиной, а Надя была так увлечена беседой и цыпленком, что Ремизова поначалу не увидела.

Он расправил плечи, набрал полную грудь воздуха и уверенно направился к их столику. Надя подняла глаза… Покраснела и отложила вилку. Подвинула тарелку. Взяла и положила на место салфетку. Она не знала, что ей делать.

Кольцов почувствовал неладное: он обернулся и увидел стоящего рядом Ремизова. Ремизов нехорошо улыбался.

— Что вам надо? — громко спросил Кольцов, желая привлечь внимание окружающих и, главное, охраны.