Дмитрий Сафонов - Ласковый убийца

Через несколько минут раздался звонок в дверь — женщина, которая приходила убираться, жила в соседнем подъезде. Ее звали… Черт, Кольцов даже не помнил, как ее звали! Помнил только, что ей шестьдесят или около того, и что она — бывшая учительница русского языка и литературы. На пенсии, стало быть. То ли муж у нее болеет, то ли сын, то ли старуха-мать, — Кольцов точно не помнил, но что-то такое было. Или он путает? Да неважно. Женщина вошла, еле слышно поздоровалась, отводя глаза: Кольцов после душа накинул на себя махровый халат, запахнул кое-как, не затянув как следует пояс. Он протянул заранее приготовленные пять долларов.

— Там вот… В комнате. Рядом с креслом…

Женщина кивнула и прошла в комнату. Кольцов пошел за ней следом. Она увидела лужу и, как показалось Кольцову, слегка насмешливо заметила:

— О-о-о! Излишества вредны, Сергей Иванович.

Кольцов вдруг помрачнел, нахмурился, пробурчал что-то вроде:

— Я отравился, — и вышел прочь.

Он пошел в спальню, сердясь и ругаясь на себя: "Сильная личность! Козел, а не сильная личность! Выслушиваю от какой-то дуры идиотские упреки. Да был бы на моем месте Макаев, разве бы она позволила сделать ему замечание? Она бы и не пикнула! А я? Я даже не промолчал: хуже того, я начал оправдываться. Перед кем? Перед собственной уборщицей!" Он от злости ударил кулаком по дверце шкафа. Затем достал из бара бутылку виски, скрутил крышку и сделал несколько больших глотков прямо из горлышка. "Нет! Если я хочу быть сильной личностью, я должен совершать поступки. Не делать дела, а совершать поступки!" Он выпил еще и захмелел. Внезапно ему пришла в голову одна мысль. Он вытащил из кармана пиджака бумажник и достал оттуда пачку стодолларовых купюр. Зажал их в кулаке, а кулак засунул в карман халата. Затем отхлебнул еще и вернулся в гостиную.

Она уже заканчивала убираться — ползала по ковру на коленях, тщательно вытирая мокрой тряпкой следы его ночных безобразий.

Кольцов подошел к ней вплотную, широко расставил ноги и посмотрел на нее — сверху вниз. Руки он держал в карманах и постепенно отводил их назад, раздвигая полы халата.

— Скажите, — сказал он, сдерживая икоту, — как вы это делаете? Вам не противно?

— Что вы имеете в виду? — спросила она, пытаясь подняться.

— Не надо, не надо. Сидите. Так будет удобнее, — остановил ее Кольцов. — Я имел в виду: вам не противно убирать чужую блевотину?

— Ну, — женщина пожала плечами, — кому-то надо это делать, — она попыталась улыбнуться. — Ведь вы один живете, без хозяйки. Должен же кто-то здесь убираться.

— Правильно, — одобрил Кольцов. — Я плачу, вы — убираетесь. Каждый зарабатывает на жизнь, как может, — он помолчал. — Не хотите ли заработать… ну, скажем двести долларов? — он вынул из кармана кулак с зажатыми в нем зелеными бумажками. При этом его халат окончательно распахнулся.

Женщина посмотрела на него испуганно. Она молчала.

— Ну хорошо, триста. Это большие деньги, — Кольцов отсчитал три купюры и бросил на пол.

— Нет, — она отшатнулась назад. — Сергей Иванович, что с вами?

Кольцов шагнул вперед.

— Ладно, пятьсот. Никому так не платят — ни одной проститутке. А я предлагаю вам пятьсот. Это очень много.

— Зачем вы это делаете, Сергей Иванович? — чуть не плача, спросила женщина. — Ведь я же старая… Зачем…

— Это не имеет никакого значения, — сказал Кольцов и бросил на пол еще две бумажки. Он крепко обхватил голову женщины обеими руками и прижал к себе. — Неужели это настолько страшнее, чем вытирать чужую блевотину?

Женщина не ответила. Она робко обхватила его член сморщенными губами, покрытыми множеством загрубевших пушковых волосков и стала неумело ласкать, зачем-то сильно оттягивая крайнюю плоть назад, к животу. Кольцов тихонько постанывал и улыбался. Но потом ему этого показалось недостаточно: он велел ей встать, повернуться спиной и спустить джинсы. Затем нагнул ее, заставив упереться обеими руками в стену и, крепко сжав руками дряблые ягодицы, вошел в нее сзади.

— Ты же, — прохрипел он, — в прошлом учительница, так ведь?

Женщина кивнула.

— Прочитай мне что-нибудь наизусть, — приказал он. — Свои любимые стихи. Давай, я хочу послушать…

Так он впервые познакомился с Гумилевым: узнал про жирафа и про озеро Чад.

— Ничего, прикольно пишет, — сказал он, когда все было кончено. — Принеси мне его книжку — ознакомлюсь, если время будет, — и, проводив оцепеневшую женщину до прихожей, фамильярно ущипнул ее за обвислую грудь: