Шарлотта Брандиш - Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд [litres самиздат]

Как только двери за полицейскими закрылись, Вивиан громко, с визгливыми нотками в голосе спросила:

– Дедушка Матиас, это что, шутка? Неужели ты и правда дал согласие этим ужасным людям, что мы будем участвовать в этом кошмаре?

– Это называется террор, – со вкусом выговорила тётушка Розмари и закивала для убедительности. – Настоящий террор, да, – повторила она полюбившееся слово. – То ли ещё будет, юная леди. Скоро полицейские начнут хватать нас одного за другим. Наш викарий говорит, что грядёт…

– Я дал своё согласие, милая, для того, чтобы эта история быстрее закончилась, – ответил Матиас Крэббс. – Не вижу другого выхода. Миссис Уоттс уведомила меня, что кухарка увольняется и уезжает в Норфолк. Садовник жалуется на спину, и я вижу, к чему он клонит. Что ни день, то в Гриффин-холл приезжает полиция и отвлекает от привычных занятий и меня, и моих гостей, и всю прислугу. В деревне слухи растут, как на дрожжах. Я уже готов на что угодно согласиться, лишь бы это всё закончилось и жизнь стала прежней.

Энглби принялся подавать первую перемену блюд, и все притихли, отметив про себя, что и в вечер смерти Айрис на ужин тоже была камбала в сухарях.

Ужинали в молчании, не глядя друг на друга, и только Джереми Эштон не мог не смотреть на Вивиан, которая такой – взволнованной, с пылающими губами и широко распахнутыми глазами, – казалась ему не земной женщиной, а богиней, спустившейся к смертным с горних высот и обратившей на него свой благосклонный взор.

Оливия ела через силу, пытаясь уловить каждую, даже самую незначительную перемену в поведении присутствующих. Ее внутреннее чутьё обострилось настолько, что от неё сейчас не ускользало ничего – вот тётушка Розмари украдкой смахнула в гобеленовую сумку слоёный пирожок с тарелки, стоявшей на самом краешке стола, и Энглби сделал вид, что ничего не заметил; Себастьян Крэббс издал тяжкий вздох и откинулся на стуле, глядя в пустоту перед собой, а Вивиан всё время нервно проводила рукой по шее, где уже начинало расцветать розовое пятно. Все были напряжены, все, кто сидел за столом, отчаянно не хотели вспоминать вечер, когда была убита глупенькая, заносчивая и недальновидная Айрис. Айрис, которая искренне поверила в то, что вырвала, выслужила у судьбы выигрышный билет. Айрис, которая теперь покоилась на маленьком кладбище в Нортумберленде, куда её тело увезла немногословная, измученная тяжёлой работой женщина, приходившаяся ей такой дальней роднёй, что и название их родству подобрать было сложно.

Процессия во главе с Матиасом Крэббсом вслед за Симмонсом медленно двигалась по коридорам Гриффин-холла. Казалось, что все эти люди с непроницаемыми выражениями лиц собираются участвовать в спиритическом сеансе или являются адептами тайного ордена, готовящимися провести загадочный ритуал.

Когда двери мастерской распахнулись, Вивиан и тётушка Розмари не удержались от вздоха. Как и в вечер убийства, комната со стеклянными стенами и потолком мерцала как волшебный фонарь. Всюду, на всех поверхностях, стояли свечи, их огненные языки содрогались от ветра, вползавшего через разбитое окно, искажая тени предметов и людей.

Вся мебель стояла точно так же, как и тогда, даже пустые мольберты были завешены полотнищами ткани. На круглом столике стояла спиртовка с глиняным чайником, рядом две чашки и пепельница, в которой для реалистичности лежали окурки, испачканные тёмной помадой. «Вот так Киркби!» – восхитилась про себя Оливия. На свободных поверхностях находились принадлежности для напитков, вазы с фруктами, кисти в керамических стаканах.

Все эти мелочи на остальных возымели угнетающее действие. Вивиан инспектор протянул собственноручно смешанный коктейль в том же бокале, из которого она пила неделю назад, и девушка от неожиданности судорожно втянула воздух, а лицо её приобрело горестное выражение. Эштон предложил ей руку и, проводив к креслу, бережно усадил в него, а сам остался стоять рядом, похожий на стража.

Матиас нисколько не скрывал своего неудовольствия. Хмурый, с поджатыми губами, он остался стоять, не желая садиться в кресло, соседнее с тем, в котором умирала Айрис Белфорт.

Тётушка Розмари заняла оборонительную позицию – уселась на краешек мягкой скамьи, стоявшей у окна, и поставила на колени перед собой гобеленовую сумку, схватив её двумя руками, будто щит. Её голубые глазки возбуждённо блестели, пожилая леди то и дело облизывала сухие губы бледным языком и с нетерпением ожидала дальнейшего развития событий. Себастьян Крэббс выглядел как человек, исполняющий неприятную светскую обязанность, но мыслями находящийся далёко от происходящего. Лицо его хранило спокойное выражение, и ничто не выдавало волнения, кроме мелких нервных спазмов, пробегавших по правой руке.