Шарлотта Брандиш - Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд [litres самиздат]

Оливии казалось, что Бейли поворачивается к ней очень медленно, даже вкрадчиво. Вот он поставил чемоданы на ступени, выпрямился – кепи всё ещё скрывало его лицо, она не могла видеть его выражения, – наконец, повернулся, сделал шаг, другой, подошёл ближе, ещё ближе, так близко, что она увидела грязно-коричневый цвет его глаз и нездоровую мутность белков, и ощутила дурной запах изо рта, в котором красовались неживые, матово-серые ряды зубов.

Не желая, чтобы последним, что она увидит, была эта мерзкая рожа и мерцающие позывные лампочки, попавшей в западню сводчатого закопчённого потолка, Оливия прикрыла глаза. Почти ласково её щеки коснулись пальцы Бейли, прижались к коже плотно, без зазора. Они были горячими, и от тепла чужого тела Оливия закоченела где-то глубоко внутри, замёрзла так сильно, что запершило в горле.

– А Хоггарту передай, красотуля, что я из игры вышел, – буднично и как-то грустно сказал Бейли. – Красивая схема, но мне жизнь ещё не надоела. Не знаю, как на меня вышли, но я и с первого раза весь расклад понял. Скажи, чтоб примолк на время, и меня не искал. Вообще-то, я ему писал об этом.

Не открывая глаз, Оливия, медленно разжимая губы, произнесла:

– Хоггарта застрелили.

Горячая рука перестала прикасаться к её щеке. Секунду-другую Бейли ещё стоял, обдавая её несвежим дыханием, а потом без слов подхватил чемоданы, и его шаги вскоре стихли где-то внизу.

Когда стало совсем тихо, Оливия открыла глаза, поражаясь яркости красок, неожиданных в таком убогом месте. Через маленькое окно под самой крышей лился свет прямо на зеленевшие патиной виноградные лозы заграждения лестницы, и где-то среди них притаился маленький грустный фавн.

Оливия вытащила платок, брезгливо протёрла лицо, руки, вытерла пот, выступивший на шее, под волосами. Быстро спустилась, уселась в машину, выдохнула, разжав все ещё стиснутые зубы, и завела мотор, понимая теперь со всей ясностью, что разгадка убийств находится в Гриффин-холле, и всегда находилась именно там.

Тётушка Розмари весь день чувствовала некий душевный зуд, справиться с которым ей всегда помогали чудодейственные капли или работа в саду. То, что инспектор изъял её утешающее средство в качестве улики, являлось для пожилой леди дополнительным источником раздражения.

Сидя в библиотеке с вязанием, она надеялась затеять склоку или с Вивиан, или с близнецами, но дом будто вымер. Вызвав Эмму, она отчитала её за ненадлежащий вид каминной решётки, но и это её не удовлетворило. Горничная с явной насмешкой смотрела на неё вместо того, чтобы запоминать, как нужно правильно работать, а в конце предложила чашку мятного чаю.

Когда в холле отворились двери, и сквозь анфиладу тётушка Розмари увидела Оливию, то радости её не было предела.

Отбросив вязание, она заспешила к ней, на ходу принимаясь выкрикивать:

– Не торопись так, юная леди! Мне незамедлительно нужно поговорить с тобой. Симмонс, пусть Энглби принесёт нам чаю. Именно Энглби, а не эта грубиянка Эмма.

Дворецкий учтиво кивнул и принял у Оливии короткое пальто, а тётушка Розмари, довольная, что нашла, чем себя занять до ужина, с хищной настойчивостью увлекла девушку в библиотеку.

– Знаешь, дорогая Оливия, я считаю, что это просто неприемлемо, – сразу же начала она разговор, опасаясь, что её прервут. – Ты выросла без матери, и хоть и получила неплохое образование, но чему могут научить юную девушку эти старые девы в пансионе? Да и вся система образования, между нами говоря, претерпела жесточайшие изменения. Наш викарий говорит, что…

Энглби внёс серебряный поднос и аккуратно сервировал чай на лакированном столике, который Розмари Сатклифф помнила ещё с детства. В очередной раз её сердце сжалось от мысли, что совсем скоро придётся покинуть Гриффин-холл и снова засыпать на своём тощем матрасе в продуваемом всеми ветрами ветхом коттедже.

– Так вот, – продолжила она строго, – мой долг сказать тебе об этом, дорогая Оливия. Ты должна прекратить так ужасно одеваться. Ты ведь даже перчатками пренебрегаешь. Это попросту неприлично! Что это за вещи, где ты их берёшь? Даже при самом скромном доходе женщина должна пристойно выглядеть! Можно ведь совсем недорого одеваться, если шить туалеты самой. Одна моя приятельница именно так и делает, и выглядит при этом весьма элегантно, – и тётушка Розмари покраснела.

Оливия, убедившись, что Энглби запер за собой двери, отмахнулась от предложенной чашки чая и, наклонившись к Розмари Сатклифф, спросила самым серьёзным тоном: