Кэролайн Грэм - Там, где нет места злу

Луиза, дрожавшая от обиды и возмущения, просто не могла больше оставаться в доме. Она вышла в сад и села у бассейна. Что ей теперь делать?

Обида на несправедливость брата быстро улетучилась. Нахлынули воспоминания детства. Валентин всегда был любимцем родителей, но крайне редко пользовался своим преимуществом. Понимая всю несправедливость подобного предпочтения уже в юности, он постоянно пытался восстановить равновесие. Расхваливал рисунки, которые она приносила из школы и на которые мать даже не удосужилась взглянуть. Помогал сестре с домашней работой. Уговаривал отца взять ее с собой, когда они отправлялись на рыбалку. На пятый день рождения Луизы он подарил ей маленькую деревянную коробочку, разрисованную морскими звездами и тюленятами, и она до сих пор хранила подарок. И, что самое милое, он всегда умел ее рассмешить.

Вспомнив об этом, Луиза заплакала. Плакала горько, как плачут дети, не закрывая глаз и не утирая слез. У ее ног, посверкивая в темной воде, плескался золотистый карп.

Плавное скольжение рыб завораживало. Мало-помалу строгий формализм сада успокоил ее. Плач перешел в редкие всхлипы, а потом в шмыганье носом. Сердце забилось ровнее. Она просидела у бассейна еще около получаса, постепенно приходя в себя.

Но что теперь делать? Ясно, что Валентин очень несчастлив, а значит, несчастлива и Луиза. Но если он не хочет, чтобы сестра была рядом, как она может остаться? Несомненно, его страсть — это временное, хоть и неодолимое помрачение. Она не выдержала бы даже мысли о том, что это навсегда. И когда помрачение пройдет, он окажется совсем один. Не переехать ли ей куда-нибудь недалеко, в одну из соседних деревень? Она может себе позволить снять небольшой домик или квартиру.

Гнев охватил ее при мысли о человеке, виновном в срыве брата, в его подавленности. До появления Жакса они были всем довольны. Жизнь их протекала размеренно и приятно. Потом гнев прошел, сменившись страхом. Ей показалось, что над всем ее будущим нависла угроза.

Старший инспектор Барнаби и сержант Трой приятно проводили время за ланчем в «Красном льве»: запеканка с говядиной и почками, пышное картофельное пюре и молодой горошек на гарнир. А еще комбинация из консервированных фруктов, бисквита и малинового джема, гордо именуемая абрикосово-малиновым десертом «Павлова».

— Знаете что-нибудь о Павловой, сержант? — спросил старший инспектор, убирая грязную пепельницу со столика у окна.

— Я знаю только, что за фунт порция могла бы быть побольше.

— Она была одной из величайших балерин в мировой истории.

— В самом деле? — Трой схватил вилку и нож и приступил к запеканке.

— Прославилась, танцуя умирающего лебедя.

— Недурно, — вежливо отозвался Трой.

— Говорят, кто это видел, становится другим человеком. — Барнаби отхлебнул крепкого темного пива, которое оказалось великолепным. — Она танцевала умирающего лебедя до самой смерти.

— Вот интересно, — сказал Трой, деликатно уводя беседу в сторону, — почему почки всегда пищат, когда их режешь?

Хоть Барнаби, одетый в темно-синий деловой костюм, простой галстук и черные начищенные полуботинки, не представился хозяину, он знал, что все и каждый узнают в нем полицейского. И не только потому, что в деревне уже видели, как он опрашивает людей.

Иногда старшему инспектору казалось, что на нем стоит клеймо, что-то вроде Каиновой печати. Ему самому невидимой, но кричащей всему свету: «Этот человек — коп!» Он не преувеличивал. Однажды они с Джойс зашли пообедать в ресторан, где прежде ни разу не бывали. Когда супруги наслаждались омаром по-американски, подошел посоветоваться метрдотель: у них тут один пьяный не хочет платить по счету, что Барнаби порекомендует в этом случае?

Здесь, в «Красном льве», полицейских намеренно не замечали, как иногда нарочито не замечают попавшую в поле зрения знаменитость. А мы, дескать, не поражены и даже не интересуемся. У нас своих дел хватает.

— А быстро, однако, наши остолопы управились с опросом. — Сержант Трой принялся было за бисквит с малиновым джемом и абрикосами, но отвлекся, поглядев на дверь, и ухмыльнулся.

Вошли два констебля в форме и заговорили с хозяином и парой местных у стойки. Хозяин, к неудовольствию Троя, предложил бедолагам выпить, но те отказались. То-то же.

— Ты тоже когда-то был таким «остолопом».

Трой скреб свою тарелку и молчал. Он предпочитал не вспоминать этот бесславный период своей блестящей карьеры. Потом, услышав: «Ну, допивай», осушил кружку скучного безалкогольного пива и расправил плечи, обтянутые элегантной легкой курткой.