Кэролайн Грэм - Там, где нет места злу

Парадная дверь на первый взгляд казалась стеклянной, но, рассмотрев широкий ребристый прямоугольник поближе, Барнаби решил, что перед ним какой-то особо прочный синтетический материал. Дверной молоточек представлял собой мерцающий, с молочным отливом шар. Щели для писем не было. Звонка, кажется, тоже. Как и названия особняка. Хотя потом старший инспектор узнал, что дом называли по фамилии владельца — «Фейнлайтс».

— Придется постучать, шеф. — Трою не терпелось посмотреть, что там внутри.

— Погоди. — Рассмотрев архитравную балку, Барнаби нашел встроенную в нее узкую полоску сверкающей стали. Нажал и стал ждать. Отклика изнутри не последовало.

— Это не дверной звонок, — осклабился сержант. — Это кнопка, спускающая с цепи добермана.

Расстроенная Луиза вспоминала вчерашний вечер и не обратила внимания на звонок. Уставилась на страницы «Гардиан» с книжными и театральными обзорами, но не видела ее. Рядом на столике стояла чашка холодного несладкого кофе и голубое глазурованное блюдо со спелыми абрикосами.

Когда Вэл ушел вчера, так окончательно и бесповоротно, ноги сами понесли ее следом. Она знала, куда он идет, и догадывалась, что не увидит ничего нового. Что не сможет его остановить. Хуже того, заметив, что она увязалась за ним, брат еще сильнее разозлится. И все-таки Луиза не могла удержаться.

Она видела, как Вэл вошел в сад у старого дома викария, затаилась и стала ждать. Луиза не представляла себе, что скажет, если Вэл ее засечет. Когда дверь квартиры над гаражом отворили, она повернулась и с тяжелым сердцем побрела домой.

Вэл вернулся через час. Луиза видела его в просвет между ковров на полу своей комнаты. Некоторое время он сидел неподвижно, подперев руками опущенную голову, потом спокойно встал и пошел к себе наверх.

Она почти не спала, затем все-таки задремала, а проснувшись утром, поняла, что очень боится. Впервые в жизни она страшилась встретиться лицом к лицу с братом. Но, едва услыхав, что он встал и ходит по комнате, заварила «оранж пеко ассам», который Валентин любил пить по пробуждении, и понесла чай в комнату брата.

Не дождавшись ответа на свой деликатный стук, Луиза осторожно повернула ручку. Валентин был в ванной. Он только что принял душ и теперь, обмотав бедра полотенцем, брился перед зеркалом. Дверь в ванную была приоткрыта. Луиза хотела было окликнуть брата, но тут он нагнулся над раковиной, чтобы умыть лицо, и она увидела ужасную отметину у него на загривке, сине-багровую, с почти черными краями.

Луиза неуклюже попятилась и отступила обратно на лестничную площадку. Поднос у нее в руках ходил ходуном. Крышка чайника, хрупкая чашка на блюдце, молоко в молочнике — все дрожало. Она осторожно поставила поднос на пол и выпрямилась. Потом вытянула дрожащие руки вдоль тела, сделала глубокий вдох, стараясь вновь обрести душевное равновесие.

Она знала, кем оставлена уродливая метка, и твердила себе, что, возможно, все не так ужасно, как кажется, хотя прекрасно сознавала, что на самом деле все еще ужаснее. Ей пришло на ум выражение «любовные укусы». Она вспомнила, как в школьном автобусе кто-нибудь из девчонок демонстрировал свои засосы, а другие завидовали счастливице.

Но это было нечто совсем другое! Не любовный укус, а, скорее, укус ненависти. Рана. Интересно, шла ли у Валентина кровь, когда рана была свежей? Пришлось ли ему неловко выгибать шею, тянуться рукой через плечо, чтобы обмыть ее, когда он вернулся домой? Больно ли ему было, когда он лег в постель?

Через полчаса брат пришел в кухню с подносом в руке, и она едва заставила себя взглянуть на него. Не из-за вчерашней ссоры, которая теперь казалась ей чем-то совершенно обычным, а из-за того, что она боялась прочесть на его лице.

Медленно, как будто во сне, он поставил чашку и блюдце в посудомоечную машину и принялся чистить апельсин. Потом сел за стол, разделил апельсин на дольки, разложил их на тарелке, но есть и не подумал.

Луиза отошла и встала так, чтобы смотреть на Валентина исподтишка. Напрасная предосторожность, поняла она потом. Он даже не сознавал ее присутствия. Смотрел в окно ясным, трезвым, спокойным взглядом. Все в нем говорило о смирении. Руки, печально сложенные на коленях, спина, согнутая под невидимой ношей.

Еще одно воспоминание, из раннего детства. Они с дедушкой сидели и рассматривали фотографии в альбоме. Там были и открытки тоже, некоторые — времен Первой мировой войны. Ангел Монса [11] В 1914 г. газета «Ивнинг ньюс» напечатала историю некоего Артура Мейчена, утверждавшего, будто во время битвы при Монсе (в Бельгии) 23 августа 1914 г. английские солдаты узрели хрономираж — лучников эпохи Столетней войны, разивших немцев своими стрелами. После публикации немало участников сражения писали, будто и впрямь видели призрачные фигуры. Так родилась легенда об Ангелах Монса. — Примеч. пер. печально взирает на солдата, преклонившего колени у креста. Солдат, оглянувшись, храбро смотрит на ангела, зная о своей судьбе и мужественно готовясь принять смерть. Именно таким был сейчас взгляд Валентина.