Николай Зорин - Эффект предвидения

Ну и что из этого следует?

А ничего не следует. Даже если Аня и перешла дорогу Ирине, что ж теперь, той старух налево-направо мочить, чтобы подставить разлучницу? Да и сама Аня ясно указывала на некоего преследователя-убийцу, сокрывшегося за занавеской. Преследователя, а не преследовательницу.

Впрочем, верить тому, что она говорила, просто глупо. Она много чего говорила, а вернее, несла бред. Можно ли строить версию, основываясь на словах сумасшедшей?

Сумасшедшей ли, вот вопрос? А если сумасшествием здесь и не пахнет? Если сумасшествие – это только прикрытие?

Ну допустим, девчонку кто-то пугал (зачем – вопрос третий, и пока лучше на него не отвлекаться). А в доме хранился пистолет (Раиса Михайловна сей факт категорически отрицает, но это может ничего и не значить). Аня находит его и носит с собой, исключительно в целях самообороны. Приходит домой – а там опять эта чертова старуха. И вот, опять же исключительно в целях самообороны, наставляет пистолет на нее, зажмуривается от ужаса и нажимает на курок. Призрак, забыв, что он призрак и умирать ему не полагается, валится на ковер. Призрак перестает быть призраком и превращается во вполне реальную мертвую женщину. А за вполне реальную мертвую женщину полагается вполне реальное наказание. Это понимает и Анечка с ее акварельками и домашним воспитанием. Понимает, приходит в ужас и… И изобретает выход. Придумывает убийцу, который якобы ее преследовал, а потом хотел убить, стреляет для достоверности в дверь, избавляется от пистолета и опрокидывается в обморок. И прячется от наивного следователя в сумасшедший дом, чтобы пробыть там, в якобы невменяемом состоянии, до приезда мужа-спасителя. А уж тот, можно не сомневаться, найдет способ отмазать ее от возмездия.

Все это очень похоже на правду. К этой правде еще бы пистолет найти. Вряд ли она могла его далеко запрятать, времени не было. Да признание Анечки – девочки-ангелочка получить, и все: конечная остановка, станция Вылезай-ка.

Черт! Свою-то остановку он чуть не проехал.

Булатович с трудом пробился к выходу и вышел из троллейбуса.

Н-да, район, где жила Ирина, совсем не вызывал зависти и раздражения. Разрушенная почти до основания остановка, от которой остался лишь ржавый остов, с корнем вырванные скамейки, унылые ряды рабочих хрущевок и тошнотворный запах то ли сероводорода, то ли еще какой-то химико-биологической дряни. Что же это вы, Ирина Васильевна, в такой магале обитаете? Неужели средства не позволяют куда-нибудь ближе к центру перебраться?

Да, неплохо было бы, прежде чем идти к Ирине, позвонить Димычу, может, ему удалось уже что-нибудь накопать.

Алексей сунул руку в карман и тут обнаружил, что забыл свой мобильный дома. Хреново работать с похмелья, голова совсем ничего не соображает.

Интересно, в этом богом забытом месте возможно отыскать работающий телефон?

Булатович осмотрелся и, заметив неподалеку сооружение из заплеванного, с весьма красноречивыми потеками бетона и жуткого стекла, направился туда, сообразив, что это не иначе как местный кабак, и, значит, если не снаружи, то внутри телефон найти можно.

Таксофон за углом кабака действительно оказался. И даже работал. Алексей набрал домашний номер Замятина, приготовился устроить разнос, если тот все еще дома. Но трубка нудила длинными гудками, убеждая следователя в добросовестности и дисциплинированности помощника. Тогда Булатович позвонил на рабочий. Дима откликнулся тут же.

– Привет, Димыч, как у нас дела продвигаются? Узнал что-нибудь?

– А то! Во-первых, пробил я наших штукатуров. – Дима выдержал театральную паузу и радостно возвестил: – Федор Васильевич Синявский, семьдесят первого года рождения, судимы-с были. Это который молчун. Ну помнишь, один говорил, а второй все больше отмалчивался. Так вот, молчун-то пять лет назад освободился из мест не столь отдаленных. Два года за колючкой…

– За что сидел?

– Квартирная кража. Правда, за последние пять лет ни в чем противозаконном замечен не был, но сам понимаешь… Оно, может, и за ум взялся, а может, просто умнее работать стал.

– Ясненько. А второй?

– Второй чист как младенец. То есть до сих пор был чист или просто в наше поле зрения не попадал. И самая главная новость. Квартира на четвертом принадлежит некой Фаине Викторовне Зильберман, бывшей жене Феликса Зильбермана, в уголовном миру Китайца. Понимаешь, какое интересно кино получается?

– Пока не очень.

– Китаец-то у нас кто?