Николай Зорин - Эффект предвидения

– Ну… не знаю. – Ирина пожала плечами и тяжело вздохнула. – Анечка – она ведь, как бы это сказать… Немного не от мира сего. Чистенькая, умненькая девочка, но… Способная на…

– На убийство? – брякнул вдруг Булатович.

– Нет, нет, что вы! Она просто все воспринимает… слишком неистово, что ли. Если любовь, то, – Ирина грустно улыбнулась, Антон хмыкнул, – до последней клеточки, до полного погружения, до полного растворения, до… И потом, она абсолютно не приспособлена к жизни. Да у нее и жизни не было! Из одной золотой клетки – родительской, где с нее пылинки сдували, попала в другую золотую клетку – кирилловскую. Для нее обычный поход в магазин – это целое испытание. Спросить, сколько стоит хлеб, – мука адская. Сказать продавщице, что та ее обсчитала, – проще вены вскрыть. И потому нельзя было Кириллу оставлять ее так надолго, – неожиданно горячо заключила Ирина.

– На три недели? Разве это надолго? – Булатович даже не понял.

– Для нее надолго, смертельно надолго. Если уж посадил птичку в клетку, будь добр не бросай, она погибнет. Больше чем на день, на два нельзя было ему от нее уезжать. Мог бы взять ее с собой, – зло проговорила она и нервно размяла сигарету, выуженную без спроса из булатовичевской пачки. – А эта старуха… Не знаю, чего здесь было больше: фантазии, страха одиночества, истерики? Помните, Анютка все кричала: «Старуха реальна, я не сумасшедшая, посмотрите в гостиной!»? Так вот, реальным могло во всей этой истории быть только наличие пожилой женщины, а все остальное…

– Я вас не совсем понимаю, что вы имеет в виду?

– Эта женщина могла быть кем угодно: шантажисткой, мошенницей, сумасшедшей, наконец. Она встречает Аню, заговаривает с ней. Может быть, угрожает, может, о чем-то просит, ну не знаю. А Аня воспринимает это по-своему, ужасно пугается, выдумывает то, чего и не было, верит в свои фантазии, боится собственных вымыслов. И вот уже в ее восприятии обычная, реальная шантажистка превращается в монстра, ужас, кошмар. Дальше больше – и, как естественный результат, нервный срыв. В последние сутки Аня совершенно была не в себе.

– Шантажистка, мошенница – все это может быть. Но ведь кто-то же ее убил. Кто убил?

– Я не знаю.

– Нервный срыв, вы говорите? А в последние сутки была не в себе? Так, может, Аня и убила? Будучи не в себе?

– Нет, нет! Я… не знаю. – Ирина горестно вздохнула. – Бедная девочка! Что она пережила! Нельзя было оставлять ее одну.

– А как вы можете объяснить тот факт, что у убитой оказались в кармане ключи от квартиры Соболевых?

– У нее оказались ключи? Значит, тем более это доказывает, что убитая мошенница или воровка, не сумасшедшая, а обычная преступница. А ключи могли оказаться как угодно. Украла, сделала слепок замочной скважины, да мало ли способов подобрать ключи? У меня однажды что вышло. Стали пропадать из квартиры вещи. И не то чтобы что-то ценное, а так, всякие мелочи: ложки, тарелки, продукты из холодильника, мыло из ванной, дезодорант и все в таком роде. И долго это продолжалось, месяца два. Я ничего понять не могла, думала, с ума схожу. А однажды все выяснилось: соседская девчонка (ей четырнадцать) украла у меня ключи. Я ее в своей квартире как-то застукала с моим феном в руках. После этого случая я железную дверь поставила. Так что, видите, как оно бывает: совершенно нереальным, на первый взгляд, вещам нашлись вполне реальные объяснения. А представьте, что бы на моем месте Аня нафантазировала.

Ну да, ну да, нафантазировала бы и, как знать, не шлепнула ли бы сгоряча и девчонку-воровку, и мать ее, и отца в придачу. С перепугу. Будучи не в себе.

Ладно, пора откланиваться. Из Ирины, переполненной под завязку жалостью к бедной девочке Анечке, больше ни капли информации не выжмешь. Да и Димка наверняка уже ждет.

Прощание вышло скомканным. Ирина и Булатович понимали, что главный вопрос: убийца ли Аня? – так и остался открытым, и чувствовали досаду. Он, Булатович, оттого, что не смог получить утвердительного ответа, а Ирина оттого, что не смогла категорически дать ответ отрицательный. На том и расстались, недовольные друг другом, а главное – самими собой.

«Кто не успел, тот опоздал» – любимая присказка Замятина. Сейчас она так откровенно читалась на его лице, что Алексею стало обидно. А, судя по количеству пустых баночек из-под пива, которыми был заставлен стол, опоздал он намного, вполне возможно, навсегда.

– Димуль, – Булатович по-отечески потрепал подчиненного по плечу, – сынку, и это у вас называется чисто символически? – Он кивнул на баночную баррикаду.