Джессика Гудман - Они хотят быть как мы [litres]

« Ты мне нужна».

«Пожалуйста».

«Мне больше не с кем здесь поговорить».

«Мама доводит меня до ручки».

«Почему ты не отвечаешь?»

«Прости меня за вчерашнее!»

Каждая эсэмэска будто кувалдой бьет меня в самое сердце, напоминая о том, кем я считала нас. Все, что я себе напридумывала, оказалось ложью.

И наконец я сдаюсь.

« Подхватила ужасный желудочный грипп. Суперзаразно!!!»

Он отвечает грустным смайликом: ☹

Когда я прихожу в школу в понедельник, последний понедельник перед выпускными экзаменами, мне хочется стать невидимкой. Я хочу впитать в себя все – звуки захлопывающихся шкафчиков в раздевалке; липкость парт, натертых воском; запах новизны в библиотеке, несмотря на то что книги древние. Я хочу запомнить, как в считаные мгновения сонный утренний гул сменяется лихорадочной суетой. Как бусинки глаз Вайнгартена блуждают по аудитории во время школьной линейки, как они задерживаются на мне, ожидая увидеть меня сломленной.

Я даже хочу запомнить, как выглядят Игроки издалека; как их стол за обедом кажется иногда спасительным плотом посреди океана, а порой – акулой, охотящейся за добычей. Как излучает легкость и доброту Квентин, когда протискивается вперед в очереди за сэндвичами и десятиклассники терпеливо ждут, пока он выбирает между фокаччей и чиабаттой. Я хочу запомнить, как уверенность Никки просачивается в любые взаимоотношения и как долго она шла к этому. Я хочу запомнить, как Марла таскает за собой хоккейную клюшку, словно защитное одеяло или дополнительный придаток. Как подрагивают губы Генри, когда он ведет утренний репортаж. Я даже хочу запомнить, как взгляд Роберта скользит по столовой, упиваясь этим миром, уверенный в том, что получит от него только лучшее.

Я хочу сохранить это место в своем сердце, прежде чем все здесь изменится навсегда.

Диспозиция готова, и дальше все происходит очень быстро. Дни пролетают незаметно, и вдруг наступает пятница, по-настоящему последний день в школе. В коридорах творится сумасшествие, все бурлит в предвкушении. И я тоже, но совсем по другим причинам.

Когда раздается последний звонок с уроков, кажется, что школа в огне. Все толкаются, пихаются, стремясь поскорее вырваться почти на свободу.

Я направляюсь к назначенному месту встречи – дому Никки, – где меня дожидается Рейчел. Мы наспех обнимаемся и ждем захода солнца.

Я сижу на террасе, растянувшись в шезлонге, и выискиваю свои созвездия. Ночь как по заказу. Все мои любимцы танцуют и скачут по небу. Я должна бы ерзать от страха, но мое дыхание ровное и спокойное. Может, потому, что у нас наконец-то есть четкий план.

– Готова? – спрашивает Рейчел. Она стоит надо мной, в джинсах и потрепанной черной толстовке. Глаза у нее уставшие, а кожа немного обвисла, как будто она постарела лет на десять за этот адский год. Мне хочется крепко обнять ее и сказать миллион раз спасибо. Я хочу запечатать ее улыбку и носить с собой, пока буду в одиночку исполнять следующую партию. Без ее храбрости ничего бы этого не случилось. Я бы шла по жизни, как корабль без курса, и когда-нибудь, возможно, разбилась бы о берег.

Но вместо этого я шепчу короткое «да» и отправляю сообщение. Ответ приходит почти сразу.

– Он едет, – говорю я. – Пятнадцать минут. – Мы сидим молча, пока между нами пробегает нервный ток. Наконец я вижу свет фар его любимого винтажного «Мерседеса». Дерьмовый панк-рок гремит из динамиков, и я пытаюсь вспомнить, что в этих нотах когда-то заставляло меня обмирать от счастья.

– У меня сердце сейчас вырвется , – шепчет Рейчел.

– Все в порядке, – бормочу я. Ее рука находит мою руку, и мы обмениваемся крепким пожатием.

Я скидываю кроссовки и иду к пляжу, где назначила ему встречу. С каждым шагом я стараюсь стать выше ростом, сильнее, похожей на Рейчел – или Шайлу. Дрожь пробирает меня под флисовой курткой. Но дрожь не от страха. От ярости. Чистой, жгучей ярости, что свернулась во мне змеей. И теперь я готова выпустить ее на волю.

Добираясь до места, я поворачиваюсь лицом к океану. Бескрайнее черное бурлящее месиво грохочет от нетерпения. Вдали поблескивают пенные пики волн. В непроглядной ночи это единственный источник света, кроме луны и звезд. Как может это зловещее пространство быть моим домом?

– Вот ты где, – говорит Адам. Он одаривает меня своей глупой улыбкой с ямочкой на щеке и раскрывает объятия.

Я хочу выпустить в него ядовитую стрелу, но вместо этого иду в его объятия и позволяю ему положить голову на мою макушку, как бывало сотни раз прежде.