Джессика Гудман - Они хотят быть как мы [litres]

Рейчел округляет глаза, перекидывая холщовую сумку с одного плеча на другое. – Давай-ка поднимемся ко мне.

На лестнице еще более душно, и я начинаю задыхаться. Мы перешагиваем через две ступеньки, и я чуть живая, когда мы добираемся до ее квартиры. Рейчел распахивает дверь и жестом приглашает меня сесть на диван, а потом устраивается рядом со мной.

– Ладно, в чем дело?

Я качаю головой, не зная, с чего начать.

– Серьги, – говорю я. – Те самые, о которых говорила Кара. Бриллианты Шайлы. Сегодня я видела их в тумбочке Адама. Они у него.

Лицо Рейчел становится мертвенно-бледным.

Я наблюдаю за ее глазами, пока у нее в голове складывается пазл. Они щурятся, мечутся по комнате и, наконец, зажмуриваются.

– Черт.

– Она не была с Бомонтом… – говорю я. Мое лицо искажает гримаса, когда я пытаюсь выжать из себя следующие слова. – Это был Адам.

– Но как же Грэм…

– Я знаю, – шепчу я.

– И… я.

– Я знаю, – повторяю я.

– Я всегда подозревала, что он мне изменяет, пока мы встречались. – Дыхание вырывается у нее с трудом, с хрипотцой. – Честно? Я думала, что это ты. – Она смеется. – Он всегда обожал тебя.

Мое лицо горит, а сердце ухает вниз.

– Знаешь, я ведь связывалась с ним прошлым летом. По поводу всего этого. – Она делает широкий жест руками. – Я подумала, что после стольких лет вместе у него, возможно, сохранились теплые чувства ко мне, и он захочет помочь найти справедливость для Грэма. – Рейчел издает грустный, мягкий смешок. – Он даже не ответил на мое сообщение.

Я помню слова Адама, когда он сказал мне, что Рейчел обращалась и к нему. « Она чокнутая».

– Хотя я и думала, что он меня обманывает, оставить все как есть было проще, чем порвать с ним в выпускном классе. Я боялась одиночества. Пока пыталась разобраться в себе, понять, что это такое.

Она кивает на фотографию в рамке, что стоит на кофейном столике. На ней Рейчел обнимает латиноамериканку с длинными темными волосами и ярко-красными губами, растянутыми в широкой улыбке. Должно быть, это Фрида. Глаза Рейчел блестят, и вместе они выглядят такими живыми, такими счастливыми.

– В нас видели горячую парочку, и это здорово облегчало жизнь, – продолжает Рейчел. – О таких отношениях мечтали все. Да к тому же он никогда ничего не усложнял. Нам было весело вместе. Мы любили друг друга. Странно, по-детски, но все равно… любили. По крайней мере, я так думала. – Рейчел откидывается на спинку дивана и тихо присвистывает. – Ты ведь понимаешь, что это значит?

Понимаю.

– Он мог убить… – Я жестом останавливаю ее. Сейчас я не могу слышать эти слова.

Жаль, что я не могу спросить Шайлу, почему она так поступила и знала ли о том, как это будет больно. Я хочу сказать ей, что она способна сломить меня, даже из могилы. Я хочу, чтобы она вернулась и мы смогли перевернуть эту страницу, крепко обнять друг друга и сказать: «Да пошел он к черту!» Я хочу услышать ее глубокий, заразительный смех и прочитать ее слова «Прости меня, Джей» , нацарапанные круглым почерком. Мне хочется кричать.

И оплакивать то, что, как мне казалось, я знала о людях, которых люблю. Любила . Как мне оправиться от этого? Как это пережить?

Я не могу.

Во всяком случае, пока.

Потому что такое чувство, будто мое сердце разбито, и вся правда, какую я когда-либо знала, выплескивается на пол. Рейчел начинает говорить так быстро, что я едва успеваю следить за ходом ее мыслей. Из всего этого хаоса она создает план, дорожную карту. Способ докопаться до истины. Вскоре стол уже завален бумагами и авторучками, прорабатываются детали, раздаются указания. Она делает несколько телефонных звонков, после чего откупоривает бутылку холодного пива. Волны ее возбуждения расходятся по всей крошечной квартирке. Клянусь, я вижу, как вибрирует выцветшая штукатурка на стенах, вспучиваясь маленькими воздушными карманами, готовыми вот-вот лопнуть.

Пока Рейчел фонтанирует идеями, я сижу неподвижно в обнимку с подушкой, попеременно слушая и отключаясь.

Наконец Рейчел замолкает. В комнате впервые за несколько часов воцаряется тишина, и меня начинают волновать куда более насущные вопросы: не стемнело ли на улице и что станет с моей жизнью через неделю.

Я поднимаюсь с дивана и, шаркая, подхожу к окну, откуда открывается вид на Ист-Ривер и дальше на Бруклин, мерцающий всполохами света. Я знаю, что нет никакой надежды увидеть звезды в этом море уличных фонарей, неоновых рекламных щитов и мигающих огней на борту паромов. Но, как всегда, мой взгляд устремляется ввысь. Высовываясь из окна, насколько это возможно, я поднимаю голову к небу, пытаясь разглядеть хотя бы одну звезду.