Анатолий Сыщиков - Тот, кто таится рядом

— Я бы налил, Петро, если б ты меня не обидел. Ты намекнул, что я разболтаю всем о твоем секрете!

— Ты что, Тимофеич?! — стал оправдываться Седельников. — Я же пошутил. Все знают, что ты — могила. Тем более, следователь — твой друг. Я думаю, будет даже лучше, если ты ему сам расскажешь.

— Спасибо, если не врешь.

— А много у тебя осталось самогона?! Стакан накапаешь?

— Опохмелиться хватит, — успокоил его Павел Тимофеевич.

— Хорошо, — произнес старик и жадно сглотнул слюну. — Так я что говорил-то? Ах, да. Вчера я тот Нюркин самогон выпил и пошел на речку… Ну, да. Это, уже вечерело. Там у меня на речке ловушка стоит. Думал, рыбешка какая заплыла. Ни хрена в ней не было! Только ноги промочил… А пожрать, помню, сильно хотелось… Так я снова к Нюрке зашел, попросил хлеба.

Седельников замолчал, видимо, запутавшись в последовательности происходивших вчера событий.

— Так что с домом? — напомнил Павел Тимофеевич. — Кто его поджег?

Нетрезвый гость встрепенулся.

— Ну, да! — воскликнул он. — Так вот. Когда я шел с реки… Уже вечерело. Я проходил мимо дома пастуха. Ну, этого, Елагина! Ты его знаешь. Во дворе никого не было. Я посмотрел на дом Дубинина и вижу… Елагин заходит к Дубинину во двор. Калитку открывает, потом закрывает. А в руках у него — бутылка полуторалитровая. Ну, пластиковая, как из-под минералки. Я еще подумал, что там у него пиво разливное. Подумал еще: мол, странно, вроде он с Николаем никогда не дружил, а тут вдруг с пивом в гости… Ага. Ну, потом я к Нюрке зашел. Она дала мне хлеба и кусок сала.

Седельников замолчал.

— Так ты видел, кто дом поджег? — спросил Павел Тимофеевич.

— Я ж говорю, Елагин это сделал! — удивился непонятливости Павла Тимофеевича Седельников.

— Ты ведь не видел, как он поджег дом. Ты сказал, что он в гости к Николаю ходил с пивом.

— Я так подумал вчера! — объяснил старик. — Я ж тогда не знал про пожар. А сегодня подумал: где мог взять Елагин разливное пиво?! Его у нас нету. Даже в павильоне не продается. Значит, в бутылке было не пиво, а что-то другое.

Удивительно, что в таком состоянии Петр Седельников был способен логически мыслить.

— Что было в бутылке, похожее на пиво? — продолжал рассуждать старик. — Бензин, разумеется! Ведь у Елагина есть мотоцикл. И в сарае у него стоит бочка с бензином.

— Откуда ты знаешь?

— Полевой недавно покупал у него бензин, — у него ведь тоже мотоцикл. Он его постоянно чинит, старье это. Я с ним ходил. Елагин ему бензин из бочки через шланг в банку налил. И я помню, тот бензин был точь-в-точь, как пиво. Ну, может быть, немного другого цвета. Так ведь и я видел ту бутылку издалека.

— А Елагин тебя заметил?

— Нет.

— Так, может быть, пожар намного позже начался? — допрашивал Седельникова дядя.

— Нет. Точно знаю. Я сегодня снова был у Нюрки, думал, она даст мне опохмелиться. Нюрка мне не налила, но сказала, что пожар начался сразу после того, как я заходил к ней за хлебом и салом. Если б я тогда сразу не лег спать, помог бы вам на пожаре. Говорят, сильно горело.

— Да. Еще как, — задумчиво подтвердил дядя.

Рассказ Седельникова произвел на Павла Тимофеевича и Денисова одинаково сильное впечатление. Они подумали, что было бы нелишним передать эту важную информацию следователю. Однако старик Седельников пришел слишком поздно — Старостин наверняка уже побеседовал с Елагиным и уехал.

У Сергея возникла идея завести джип и догнать милицейские машины, тем более что Старостина мог задержать разговор с Елагиным. Но, подумав, Денисов пришел к выводу, что и рассказ Седельникова вряд ли позволит следователю арестовать Елагина. Ведь пьяный старик все-таки не видел, как пастух поджигает дом Дубинина.

— Ну, так что? Накапаешь? — напомнил старик.

Павел Тимофеевич сходил в дом и вынес полный стакан самогона и ломоть хлеба, на котором лежал розовый кусок соленой рыбы. Он молча передал самогон и бутерброд мужику. Дядя был мрачен. Сергей знал, что дядя не разделял до конца его уверенности в том, что Елагин виновен в смертях, которые взбудоражили село. Теперь Павел Тимофеевич, вероятно, был близок к тому, чтобы поменять свое мнение.

Петр Седельников прислонил свою палку к воротам, взял в одну руку стакан, в другую — бутерброд и счастливо улыбнулся.

— Будьте здоровы, — пожелал он и поднес стакан к губам.

Выпив самогон, старик тряхнул стаканом, демонстрируя, что в нем остались лишь несколько капель драгоценного напитка, потом впился кривыми зубами в бутерброд. Набив рот, он стал усердно жевать.