Ларс Миттинг - Шестнадцать деревьев Соммы

Я немного успокоился. Пока меня не посетила новая тревожная мысль. Случившееся могло означать только одно: что погода может стать еще хуже.

Наконец стальной пандус с грохотом опустился, и я съехал на берег. Меня пошатывало, голова кружилась, словно накануне я весь день хлестал неразбавленный спирт. Прежде чем ехать дальше, я посидел, не двигаясь, десять минут.

Сквозь потоки дождя мне был виден свет в магазине. На редкость хороший мотив для фотоснимка, только в такую погоду он и получился бы. Но «Лейки» со мной не было. Может быть, это говорило о том, что я начинаю уже привыкать к этому месту.

Я поторопился внутрь, набрал колбасы, консервов и прихватил бутылку виски «Белая лошадь». Продавец удивился, увидев меня, и украдкой глянул в сторону полки с журналами.

Ага, вон она стоит. Спиной ко мне, в темно-зеленой непромокаемой куртке.

Я дождался ее у входа. Пакет с ее покупками был тоненьким и легким, мой же распирали консервы, грозя его прорвать.

Парень из норвежских лесов встречает шторм калорийным провиантом и ракетами для подачи сигналов бедствия. Гвендолин Уинтерфинч встречала шторм шестью глянцевыми журналами, коробкой конфет и развесным чаем.

— Привет, чужестранец, — сказала она.

— И ты притащилась сюда в такую погоду? — удивился я.

— Ну, пасмурно, и что?

И вот мы снова сидим в моей машине.

— Паром на Абердин отменили, — сказал я. — Из-за погоды. Придется мне подождать немного с визитом к Уинтерфинчам.

От порыва ветра «дворники» застучали по стеклу. Я ехал в направлении Квэркус-Холла, мы миновали лодочный сарай Эйнара и теперь смотрели на волны.

— При таком волнении на веслах добраться до Хаф-Груни невозможно, — сказала Гвен.

— Я знаю. Я собирался заночевать в сарае или в машине. Поэтому и закупился продуктами.

Эта фраза повисла в воздухе. Не получится переждать непогоду у нее. Не получится дождаться, чтобы она призналась, кто она такая. А я бы тогда рассказал ей, что известно мне .

— Зачем же ночевать в сарае, — сказала Гвен, когда мы припарковались перед Квэркус-Холлом. — Я могу тебя туда перевезти. А завтра заберу.

— А получится? — не поверил я, глядя на неспокойное серое море.

— I have access to a highly seaworthy boat [42] У меня есть доступ к лодке, предназначенной для серьезного мореходства ( англ. ). . Но надо прямо сейчас плыть. А то разыграется не на шутку.

— А разве еще не разыгралось? — перекричал я ветер. — Может, подождем, посмотрим, не распогодится ли?

— Не распогодится. Только хуже будет. Вон смотри, — сказала девушка. — Буревестники налетели.

Сквозь проливной дождь видно было полчища черных с белым птиц. Подхватываемые ветром, они стайками тянулись к Хаф-Груни.

— Они предвещают настоящую непогоду, — объяснила Гвен. — Потому и называются буревестниками.

Я согласился не потому, что мне там что-то было надо. Я сделал это, чтобы выяснить, что заставило Гвен отправиться вместе со мной в такую непогоду. Покинуть домик с его уютным теплом и шестью свежими журналами.

— Неужели на этой поплывем? — удивился я, показав на причал. Возле него волнами швыряло лодку, на которой девушка появилась здесь в первый день.

— Ты что, конечно нет, — сказала моя спутница, шагая к высокому сараю для лодок в паре сотен метров оттуда. — Эту возьмем, — добавила она, распахивая двери.

В темноте я едва различил стройные очертания лодки. Гвен юркнула внутрь, и следующим звуком, услышанным мной, было рычание мощного двигателя. Так ревели американские машины, появлявшиеся на автостанции в соседней деревне.

Она быстро выбралась оттуда, дав задний ход. Быстроходный катер, но допотопный, футов двадцати в длину, с темно-красными сиденьями в два ряда и низким лобовым стеклом. Коричневатый корпус из красного дерева был поцарапан, лак растрескался и потерял блеск, хромированная обшивка планшира и штевня покрылась пятнами ржавчины. На носу черными буквами было выведено « Зетленд» .

— Это еще что за чудо? — поинтересовался я, приняв протянутую ею руку.

— Слышал когда-нибудь о лодках «Рива»? — спросила девушка.

Усаживаясь рядом с ней, я покачал головой. Море с силой ударяло то в один, то в другой борт. Пока Гвен разогревала мотор, он пару раз принимался барахлить.

— Так вот, это «Рива», но выпущенная в двадцать четвертом году, до того как лодки «Рива» превратились в престижную игрушку, — рассказала Гвен.

В каждой мельчайшей детали проглядывали возраст лодки и изумительное мастерство, с которым она была построена. Все равно что вытащить под проливной дождь полотно Рембрандта.