Ларс Миттинг - Шестнадцать деревьев Соммы

— А ты не можешь пустить меня в Квэркус-Холл?

— Что? .. Я же потеряю работу! Им не нравится даже, когда ко мне приходят сюда.

Я сделал шаг с крыльца назад. Вот как, она решила притворяться и дальше. В таком случае придется и мне действовать хитростью.

Домик был сложен из округлых серых камней, выцветших там, где на них попадало солнце. Он был обнесен высокой и крепкой стеной, поросшей мхом, — эта стена защищала его от ветра с моря. В крохотном садике между оградой и домом пышно разрослись цветы.

Не похоже было, что Гвен собирается пригласить меня войти. Бесед не заводила. Тепла вроде того, что исходило из комнаты, не излучала.

— А Дункан Уинтерфинч, — сказал я. — Он когда умер?

— А тебе зачем?

— Просто я узнал, что Эйнар прятал от него кое-что. — Я посмотрел девушке в глаза и добавил: — Наследство, которое искала мама. Похоже, это то же самое, что Уинтерфинч отправил Эйнара привезти в сорок третьем году.

Гвен равнодушно пожала плечами.

— Вот как… Кто тебе сказал?

— Человек, хорошо знавший Эйнара.

Больше я ничего не стал говорить. Еще бы — я и так загнал ее в угол. Служанку не должны волновать навязчивые идеи покойных хозяев. Прояви она слишком явный интерес к этому наследству, и ее обман раскроется.

— Черт с ним, — сказала девушка. — Сюда-то я могу тебя пустить. Идем.

Она подбросила в печь пару грубых красно-коричневых полешков из до блеска надраенной медной лоханки. Вспыхнуло пламя. Дубовые дрова. В семействе лесоторговцев торфом, ясное дело, не топят. Даже их «домоправительница», которая не особенно спешила убраться у себя в доме. Дверцы шкафов не закрыты, кровать не заправлена, а попив чаю, она всякий раз просто брала другую чашку.

Здесь было по-домашнему уютно, но я оставался настороже. Не хватало лишь ароматов индийской кухни, чтобы меня потянуло снова на ту же раскрепощенную откровенность, что в «Рабе». В комнате стоял низкий диван в красную полоску, и вокруг него штабелями высились музыкальные журналы. Один штабель рассыпался по полу. «Рекорд коллектор», «Нью мьюзикал экспресс». На столе лежал раскрытым двойной альбом, из носика чайника шел пар.

— А куда ты ездила? — спросил я. — Во второй половине дня.

— Я вернулась последним автобусом.

Гвен приглушила звук стереокомбайна. Проигрыватель был марки «Линн Сондек» — один любитель проигрывающей техники из Саксюма истратил на такой свои социальные выплаты за полгода. Комплект усилителей от «Аудиолаб» из трех элементов. Колонки — два широких электростата «Квад». Музыкальный центр, вполне достойный тех навскидку пяти сотен долгоиграющих пластинок, что заполняли полки.

— Ты что, публикуешь музыкальные рецензии? — предположил я.

Девушка стала разглядывать свои ногти.

— Нет, просто интересуюсь. Пластинки не мои.

Я снял анорак. Перед тем как отправиться сюда на лодке, я надраил себя с мылом и сменил белье. Hо даже и сейчас мог представить у себя на языке пряный вкус кушаний из « Рабы» . И кожа моя до сих пор пахла иначе из-за всего нового, что потихоньку испарялось через нее.

— Ты вроде в Эдинбург собирался? — заметила Гвен.

— Собирался, — сказал я. — Но паром туда идет только завтра. Скажи, а ты обычно сюда самолетом летаешь?

— Да нет. Я тоже на пароме плаваю.

— А какие они, эти Уинтерфинчи? — поинтересовался я. — Когда ты о них говоришь, они представляются эдакой большой тучей. Просто клан какой-то.

Хозяйка дома принялась складывать журналы. Присела на корточки, так что попой касалась начищенных до блеска туфель. Юбки шли ей больше брюк. Волосы на затылке были подстрижены скобкой, так что над обнажившейся впадинкой на шее обрисовывалась полоска темных корней. Мне ужасно захотелось прижаться лицом к ее голове сзади, уткнуться носом в эти ее корни волос, посмотреть, не сможет ли такое легкое прикосновение взять верх над мозгом, обнажить ее настоящую.

— Они и есть клан, — сказала она, поднимаясь с кипой журналов. — Древний род. Но…

— Работодателей не обсуждают, — перебил я ее.

— Точно, — начала она, — it is…

— …not done, — закончил я за нее.

Сколько еще времени она будет делать вид, что просто работает на эту семью? И зачем ей притворяться? Она словно идет за лошадью, на которой не собирается скакать.

— Значит, ты выяснил, в чем состоит наследство? — спросила Гвен.

— Дa, — кивнул я. — Я это узнал.

Мы смотрели друг на друга. Каждый из нас как будто наводил свою «Лейку» на резкость. Но то ли Гвен поняла, что я вру, то ли она умела врать лучше меня.