Ларс Миттинг - Шестнадцать деревьев Соммы

Я покачал головой.

— Нет. Я даже не знаю, что там было.

— Так что же ты тогда ищешь?

Этот вопрос засел во мне крепко, как бородавка в коже. Я никогда ни с кем как следует не обсуждал его. Даже с Ханне, которая всегда, стоило заговорить о 1971 годе, отворачивалась.

Может быть, дело тут было в том, что Гвен — посторонний человек. Что между мной и саксюмскими сплетнями пролегло Северное море. И кто-то вдруг проявил интерес к моему прошлому. При этом Гвен походила на камень, глубоко ушедший в землю. Мне захотелось немножко поорудовать ломом, посмотреть, где его получится подковырнуть.

— Когда я был маленьким, — сказал я, — мы с мамой и отцом поехали отдыхать. Я потерялся, а через четыре дня меня нашли.

— Представляю, как обрадовалась твоя мать, когда ты нашелся.

— Мама умерла. И отец тоже. Меня растил дедушка.

Лиск как раз расстилала салфетку на коленях, но застыла с зажатой в руке белой накрахмаленной тканью, не завершив движения.

— Господи, — сказала она, замерев, а потом положила салфетку на стол. — Так ты сирота?

— Вероятно, кто-то нашел меня и не знал, что со мной делать.

На мужских часах, которые в тот момент были мне видны, протикало полминуты. Я не заикнулся о том, что Эйнар, возможно, связан с этой историей. Не рассказал о газетных вырезках. А Гвен, когда обрела дар речи, не сделала то, чего я ожидал, — не связала мою историю со слухами об Эйнаре. Нет, она как будто ввела всю информацию в счетную машину.

— Не может быть, чтобы все произошло именно таким образом, — сказала она. — Четыре дня не могли пройти просто так. Нашедшие тебя либо сразу же связались бы с полицией, либо намеренно прятали бы тебя дольше.

Я посмотрел на нее. Впервые мне встретился человек, который на самом деле пытался найти логику в моем исчезновении. А не хоронить его в вязком забвении, не делать вид, что ничего, собственно, и не случилось.

— Ты сначала исчез, так что они погибли, разыскивая тебя? — уточнила Лиск. — Или вы были вместе, и ты единственный остался в живых?

— Вероятнее всего, первое, — ответил я. — Иначе зачем бы им ходить по подлеску, в котором полно старых снарядов?

— Гм, — сказала Гвен. Я видел, что она продолжает размышлять.

— Странно, что мы оказались там рано утром, — добавил я.

— Дети рано просыпаются, — заметила моя собеседница. И добавила через пару секунд: — Так говорят.

— Может быть, кто-то мечтал о ребенке, — сказал я, посмотрев на нее. — Я иногда представляю себе, как это могло быть. Если б я рос в другой семье и ничего об этом не знал.

— Ты узнал бы, — возразила Лиск. — Раньше или позже ты заметил бы что-нибудь.

Как мама у своей приемной матери, подумал я.

— Ты ничего не помнишь? — спросила Гвен.

— Помню, что кто-то ссорился и кричал. Что я сидел в машине. Потом что-то такое с игрушечной собачкой. Она виляла хвостиком, если нажать в определенном месте. Но я не знаю, настоящее это воспоминание, или я это придумал. Мне было всего три года. Или почти четыре. Я родился в начале года.

— Я многое помню из того времени, когда мне было четыре, — сказала девушка.

Индиец принес первое блюдо — сочащуюся жиром лепешку с тмином и керамические мисочки с оранжевым и зеленым соусами. Я присмотрелся к тому, как ест моя собеседница, и стал делать так же. Когда язык ощутил этот спектр вкусов, я впал в гипнотическое состояние. Вот пища, скрывающая глубокие смыслы.

Как скрывала свои Гвен, казалось мне.

Она сходила в уборную и наложила макияж, едва заметным слоем. Вернувшись, села на другое место — на трехместный диванчик спиной к стене. Стена была декорирована темно-красными обоями со сложным узором, а над Лиск висела картина, изображающая охотников, отгоняющих тигров от слона. Вероятно, она сознательно выбрала это место. Вписала себя в декор, зная, что в окружении охотников выглядит более женственной.

— Я все же не понимаю, — сказала Гвен. — Если какой-то псих собирается похитить кого-то, каковы шансы, что он окажется именно там? Что ему представится такая возможность? Вероятность такого составляет, должно быть, один к миллиону.

— Что-то такое с тем местом, — сказал я. — Тем местом во Франции.

Девушка смотрела на меня. Молча, серьезно. Выжидающе.

Я подумал: «А, плевать, была не была!»

— Во время войны домой пришло извещение. О том, что Эйнар был застрелен где-то недалеко от того места, где умерли отец с матерью.

— Это где было?

— Севернее Соммы.