Олег Шмелев - Три черепахи - Повесть. Скатерть на траве - Роман

— На что?

— Ну что у него есть возможность достать автомобиль без очереди.

— И подразумевалось, что нужно кому-то дать на лапу?

— Мы же не маленькие…

— А кому — Коротков не говорил?

— Это я потом уже узнал про Александра Антоновича. Когда лично познакомились.

— Коротков сказал?

— Зачем? Он не такой дурной. Виль догадался.

— Румеров?

— Да. Мы тогда у него вечерок для Славки устроили, а он Александра Антоновича привел. Ну у Виля голова не кочан, он быстро вычислил.

— Это было до того, как Виль тоже приобрел автомобиль, или после?

— После.

— Виля с Коротковым вы свели?

— Что значит — свел? Мы друзья. И со Славкой стали друзья… Чего ж тут сводить?

— А кроме Виля, вы Короткову никого не рекомендовали?

— Нет.

— Хорошо, Максимов, скажите, вы дочь Александра Антоновича знаете?

— Лену? Конечно. Мы с Вилем у них дома бывали.

— Простите за нескромный вопрос: в каких она отношениях с Коротковым?

— В хороших.

— Ну а точнее?

— Они, кажется, собирались пожениться.

— И раздумали?

— По-моему, Александр Антонович не одобрял.

— Из чего вы это заключили?

— Антоныч цену Славке знал.

— Странный вы человек, Максимов. Вы же цену тоже знали, а все-таки дружили и сами пользовались.

— Я один раз попользовался, а до остального мне дела нет.

— Вы когда-нибудь Уголовный кодекс читали?

— Не приходилось.

— И Виль вас не просвещал?

— Чего ему просвещать? Мы с ним одинаковые.

— Очень жаль… А кого Перфильев звал Клешней? Максимов нахмурил брови.

— Какая клешня? Первый раз слышу.

Он не играл, не притворялся.

— Ладно, Максимов, вы свободны.

Двадцатисемилетнему человеку, который за пять лет службы видел семнадцать трупов и который ежедневно общается с себе подобными людьми, общающимися, в свою очередь, — опять-таки по роду службы — исключительно с преступным миром, — такому человеку очень трудно сохранить изначальную веру во всеобщую чистоту человечества. Об очерствении и бесчувственности сыщиков Синельников читал и слышал, но когда искал среди старших примеры подобных очерствений — почему-то не находил их. Скажем, кто-кто, а его начальник, Андрей Сергеевич, сорок лет работающий в розыске, смог бы явить в этом смысле отличный образец. Между прочим, его немцы расстреливали, он два раза бежал из плена, у него сволочи полицаи убили жену и сына, и, когда он был в партизанах, посчастливилось ему, на свое горе, поймать полицая, который насиловал его жену перед тем, как скинуть ее в ров. Но даже того грязного полицая, за которого никто бы и слова не сказал, Андрей Сергеевич своей рукой, своей волей не казнил — отдали его под трибунал…

Дружба по профессии — это хорошо, и Синельников дружил со старшим инспектором угрозыска Малининым. Но какой-то здоровый инстинкт (впрочем, нездоровых инстинктов не бывает) устроил так, что у Синельникова образовалось два близких друга, не имеющих отношения ни к дознанию, ни к следствию, ни к суду. Один работал тренером по плаванию в спортобществе «Динамо» и был ему ровесник, другой, на тринадцать лет старше, сосед по лестничной клетке, отец шустрого конопатого второклашки и забавной трехлетней девочки с белыми косичками, которая называла Синельникова дядей Лесей, работал на металлургическом комбинате начальником мартеновского цеха. И главное, жила в городе девушка, которую Синельников, кажется, всерьез любил — во всяком случае, он готов был жениться на ней хоть завтра, но возражали ее родители, и не потому, что Синельников обитал в коммунальной квартире, занимая комнату в шестнадцать квадратных метров, и не по каким-нибудь иным причинам, а лишь потому, что они постановили так: их дочь выйдет замуж после окончания института. Она перешла на пятый курс — значит, ждать (поскольку она была тоже за) оставалось какой-нибудь год.

Здоровый инстинкт повелевал ему ежедневно общаться с людьми иной профессии и не в рабочей обстановке, ион был рад, что у него есть друзья, не говоря уже о невесте. Порою у него возникало ощущение, что он все время идет по тем тайным тропам, по которым ходят разоблачаемые угрозыском преступники. Он знал, что в любом государстве существуют преступные элементы — другое дело, какой процент они составляют и каков характер типичных преступлений. Он сознавал, что ему не грозит опасность стать человеконенавистником в силу своей специфической профессии, ибо тот процент, против которого он поставил себя на службу, ничтожно мал. И все-таки…