Чарльз Вильямс - Мертвый штиль - Женщина из захолустья. Дядюшка Сагамор и его девочки. Мертвый штиль

— Нет, — отказался я, лелея надежду на то, что он позволит мне остаться.

— Занимайте хижину рядом, — разрешил он. — Она не заперта.

И все же я должен заглянуть в их кубышку с наличкой, где бы она ни находилась. Я не затем проделал такой путь, чтобы сразу же отправиться на ночлег.

— Как насчет сандвича и чашки кофе? — спросил я.

— Слишком поздно.

— Знаю, что поздно, — согласился я. — Но я ничего не ел с самого обеда. После работы тут же отправился сюда.

— Видать, здорово спешили. Неужто так не терпится порыбачить?

— Да, — отозвался я, чувствуя, как моя нелюбовь к нему все крепнет.

Даже не повернув головы в сторону двери, находящейся позади него, он окликнул: «Джуэл!»

Никакого ответа. Только шипение лампы и слабый стук ударяющихся о колпак насекомых. Хозяин уже приготовился было окликнуть жену вновь, но это не понадобилось. Миссис Нанн вышла в комнату, одетая в голубую мужскую рубашку и грубые рабочие штаны. При виде меня она едва заметно вздрогнула, но быстро овладела собой. Ее лицо вновь стало непроницаемым.

— Сваргань мистеру Годвину гамбургер! — распорядился он.

— На ночь глядя?

— Время — не твоя забота. Он так торопился сюда, что остался без ужина.

Джуэл на миг молча уставилась на его макушку, а затем направилась к коробке со льдом. Я уселся на табурет перед стойкой. Она зажгла конфорку и шмякнула на решетку кусок мяса. Какой-то жук врезался в лампу под потолком и упал на стойку, где и остался лежать на спине, громко жужжа. Через минуту или две мясо зашипело и хозяйка перевернула его лопаточкой. Откуда-то вылез таракан и прошествовал по краю стойки. В ярком свете он весь блестел. Взглянув на таракана, Джуэл небрежным движением откинула волосы с лица.

— Жир, — еле слышно обронила она.

Он скосил глаза в ее сторону:

— Что?

— Я сказала: жир.

— Ну и что?

— Ничего. Нравится мне, как им пахнут волосы.

— Ты хочешь сказать, что с тебя на сегодня хватит?

— С чего ты взял? Немногие женщины могут похвастаться тем, что они источают такой аромат, словно всю ночь проспали, положив голову на прогорклый гамбургер…

Женщина подняла глаза и, поймав его взгляд, тотчас замолчала. В помещении вновь наступила мертвая тишина. Затем ее нарушил телефон: раздались один длинный и два коротких звонка.

Нанн зашел за стойку и снял трубку допотопного аппарата — вместо диска номеронабирателя у него была ручка сбоку, — укрепленного на стене возле двери.

— Хэлло, — произнес он. — Да, это Нанн… Конечно… Конечно… О’кей… Где-то в начале дня… О’кей, буду готов. Пока! — Затем, перед тем как положить трубку, он издевательски бросил в микрофон: — Ребята, если вы пропустили начало разговора, поясняю: мне звонил мужик из Вудсайда. Он хотел бы приехать завтра на рыбалку и просит меня быть его проводником. Вопросы есть?

После чего бросил трубку на рычаг и произнес: «Общая линия».

Округа была населена людьми, которых он не любил. В таком случае не помешало бы завести сменщика и организовать круглосуточное дежурство у телефона, чтобы постоянно хамить всем соседям.

Хозяйка подала мне гамбургер:

— Кофе нет. Хотите кока-колу?

— Годится, — ответил я.

Джуэл открыла бутылку, поставила на стойку, потом повернулась и вышла в дверь, не произнеся ни слова. Нанн облокотился на стойку с другой стороны и смотрел, как я ем, также храня молчание. Меня это вполне устраивало, так как я не хотел нарываться на грубость.

Покончив с едой, я встал и вынул из кармана бумажник:

— Сколько с меня?

Он покачал головой:

— Рассчитаемся перед отъездом, сразу за все.

— А по мне, лучше платить по ходу дела — мороки меньше, — запротестовал я. Мне не терпелось взглянуть на его наличку.

Он пожал плечами:

— Хорошо. Это будет… сейчас посмотрим… сорок пять центов.

Я вытащил пятерку. Он взял коробку из-под сигар с полки, поставил на стойку и снял крышку. Там лежали четыре или пять бумажек, но я не мог разглядеть, какие именно. Он посмотрел на пятерку в моей руке и покачал головой:

— А помельче нет?

— Поищу, — ответил я и, покопавшись, достал доллар. — Дайте еще пачку «Хэмела».

Он повернулся, чтобы достать сигареты с полки. А я сунул руку в коробку и просмотрел банкноты: две пятерки, несколько бумажек по одному доллару и какое-то серебро.

Никаких двадцаток там вообще не было.

Он отсчитал мне сдачу. Я вышел наружу, подогнал машину к последней хижине и занес в нее вещи. Расстелив свои постельные принадлежности на продавленном старом матрасе, я выключил свет и улегся. В темноте назойливо и тонко пищали комары, а я лежал, покуривая сигарету. На берегу им громко вторил хор лягушек, до меня донесся также плеск рыбы с озера, которая то ли играла, то ли охотилась.