Чарльз Вильямс - Мертвый штиль - Женщина из захолустья. Дядюшка Сагамор и его девочки. Мертвый штиль

Он слез с койки и, осторожно ступая, чтобы не разбудить Рей, прошел на камбуз и поставил воду для кофе. Затем он снял пижаму, взял полотенце и, поднявшись по лесенке, вошел в рубку. Вся палуба была в утренней росе. Ее крупные капли покрывали латунную крышку нактоуза, а подушки, которые он вчера вечером перевернул, были мокрыми, словно на них лил дождь. Облако, появившееся в восточной части горизонта, окрасилось в ярко-оранжевый цвет. Стало совсем светло. Как и накануне вечером, ни малейшего ветерка. Поверхность воды в Тихом океане оставалась по-прежнему гладкой, словно зеркало, и только откуда-то издалека, со стороны Южного Гемпшира, бежала одинокая волна.

Стоя голым в рубке, Ингрэм в силу привычки бросил взгляд на нактоуз компаса. Их слегка покачивавшаяся на воде яхта в настоящий момент держала курс 290 и была почти на траверзе набегавшей волны. Он повернул голову и посмотрел вперед. Все вокруг было спокойно. Наступило утро, и оно, с ветром или без ветра, казалось ему идеальным. Как все-таки прекрасна жизнь, подумал Ингрэм. Он находился там, где хотел, в море, на приличной яхте вместе со своей Рей. Девятнадцать дней назад они покинули Панамский канал и, не придерживаясь никакого графика, взяли курс на Таити и острова, лежавшие к югу от него. Их плавание проходило вдали от мирской суеты. «Совсем забыл, вода в чайнике с минуту на минуту должна закипеть», — подумал Ингрэм. Спустившись в люк, он отключил топовый фонарь, затем вернулся на палубу и опустил за борт находившуюся под шлюпкой лесенку. Переступив через леер, он нырнул в воду. Всплыв на поверхность, Ингрэм энергично заработал руками и ногами. Обогнув судно, он отплыл от борта футов на пятьдесят, перевернулся на спину и влюбленными глазами уставился на яхту.

Дубовый каркас его двухмачтового «Сарацина», общая длина которого составляла сорок футов, а по ватерлинии — тридцать два фута, был обшит досками из красного дерева. Построили его менее десяти лет назад на верфи в Новой Англии. Яхта не была ни скоростной, ни крупногабаритной и не отличалась изысканностью линий, как некоторые, но палуба ее всегда оставалась достаточно сухой, а благодаря тому, что имела короткий свес кормы и глубокое погружение нижней части форштевня, не была подвержена сильному удару волн. Да, она специально предназначена для плавания по глубоководью, глядя на «Сарацин», подумал Ингрэм. Судно развивало довольно приличную скорость, и на нем можно было выбраться из любой, даже очень сложной, ситуации на море.

Он подплыл к яхте, поднялся на борт и убрал лестницу. Зайдя в рубку, Ингрэм энергично растерся полотенцем, а затем повязал его на бедрах. Он был крупным мужчиной, уже немолодым, сорока четырех лет, с мелкими чертами лица и серыми глазами. Его черные волосы, густо посеребренные на висках, пять дней назад скверно подстригла жена. Лицо, мускулистые плечи и спину покрывал ровный тропический загар. По его левому бедру до ахиллесова сухожилия тянулась светлая, лишенная волосяного покрова полоска. То был шрам, оставшийся ему в память о взрыве и пожаре, возникшем на судоверфи в Пуэрто-Рико, где он некоторое время работал. С тех пор хромота прошла, а вот шрам так и остался.

Решив одеться и приготовить кофе, Ингрэм поставил ногу на лестницу и перед тем, как спуститься вниз, посмотрел на линию горизонта. Ни одного облачка, которое могло послужить предвестником хоть небольшого ветерка, он так и не увидел. Здесь же, в поясе экватора, мертвый штиль на море мог быстро смениться настоящим штормом. Неожиданно Ингрэм остановил глаза и вернул свой взгляд на ту часть линии горизонта, которая виднелась над правым бортом судна. Он, кажется, что-то заметил. Да, действительно, там, у самой линии горизонта, виднелось крохотное пятнышко, которое, исчезнув, вскоре появилось вновь. Не сводя с него глаз, Ингрэм спустился в люк, снял с крючка большой, с пятидесятикратным увеличением, бинокль и посмотрел в него. Пятнышком на краю горизонта оказалось судно.

На таком расстоянии даже с помощью бинокля ему удалось определить лишь то, что оно двухмачтовое и с убранными парусами. Посмотрев на нактоуз, он установил, что оно лежит на курсе около 310 градусов. Ингрэм вновь посмотрел в бинокль, но так и не смог определить, есть ли кто-либо на его палубе или нет. Кроме того, яхта появлялась на линии горизонта, только когда ее поднимала набегавшая волна. Рей захотела бы на нее взглянуть, подумал Ингрэм, поскольку эта яхта оказалась первым плавучим средством, которое встретилось им с того момента, как они почти три недели назад покинули Панаму. Ну да ладно, она посмотрит на нее после завтрака. При таком штиле эта яхта все равно никуда не денется.