Александр Бородыня - Эмблема печали

Дежурный милиционер поправил фуражку на стриженой голове и с трудом подавил зевок. У него было идеально выбритое, очень бледное, глупое лицо, наверное, мальчишка не спал предыдущую ночь.

— Документы, пожалуйста? — Он протянул руку и взял у Марины пропуск. — К Зудневу? — Марина кивнула. — Проходите! — И, повернувшись к растворившейся в глубине помещения матовой стеклянной двери, крикнул: — Татьяна Михайловна, следователь из ФСК к Зудневу.

Четверо охранников в пятнистой защитной форме, не скрываясь, играли в преферанс. Оружие — короткоствольные автоматы — лежало на столе рядом с картами.

— Вы надолго? — спросила женщина в белом халате, из-под которого неестественно выглядывала милицейская форма. Не получив ответа, добавила: — В общем-то он уже почти что готов для перевода. Великолепное у человека сердце, все заживает как на собаке. Легкое насквозь прострелено, а он уже неделю курить просит.

Марина никак не могла справиться со своим волнением и молчала, разглядывая эту женщину. В отличие от милиционера на входе, Татьяна Михайловна не выглядела сонной. Небольшого роста, полненькая, круглое розовое личико, из-под медицинской шапочки выбилась легкая каштановая прядь, губы сильно накрашены, а глаза веселые, карие.

— Ну и что, даете ему закурить? — неожиданно для самой себя обернулась Марина.

— Такому поди не дай! — усмехнулась та. — Симпатичный, скажу вам, парнишка, даром что бандюга!

— Да я в курсе! — опускаясь за стол и расписываясь в предложенной ей бумаге, сказала Марина. — Симпатичный! — Она подняла от листка глаза и посмотрела на своего сопровождающего. — А вообще много у вас тут таких симпатичных содержится?

— Один лежал ваш симпатичный! Но вчера днем еще одного привезли, — приглашая жестом Марину следовать за собою, отозвалась та. — Слышали, наверное, Хариф — кличка. Ранение в голову.

— Нападение на центральный офис?

— Да. Кончилась наша спокойная жизнь.

— Простите… — Марина, упустив смысл фразы и пытаясь понять, о чем речь, даже наморщила лоб. — Я не поняла, что значит — кончилась?

— Теперь живем в двойном кольце, — сказала Татьяна Михайловна, растворяя очередную скрипучую решетку.

— В каком смысле?

— А в прямом смысле. Внутри мы, милиция, охраняем, а снаружи боевики этого Харифа круглосуточно дежурят. — Она толкнула дверь в палату, и та бесшумно отворилась. Пахнуло сильно лекарствами. — Если что-то нужно, нажмете кнопку вызова сестры, — сказала она, и темные глаза заговорщически сверкнули. — Сколько вам нужно времени?

— Полчаса! — жестко сказала Марина. Она замерла на пороге палаты. Ей потребовалось усилие, чтобы войти. — Если что, я поняла, кнопка вызова сестры!

За исключением толстых решеток, схватывающих окно, палата практически не отличалась от палаты спецобслуживания элитарных больных. Год назад Марина Владиславовна лежала в такой после ранения. Небольшой цветной телевизор, вмонтированный в стену, большая кровать, кресло для посетителей. Телефонного аппарата, правда, не было, но розетка на стене все-таки присутствовала.

Когда она вошла и закрыла за собою дверь, телевизор без звука работал. Коша сидел на кровати и лихорадочно нажимал клавиши на пульте дистанционника. Он был по пояс голый. Кнопки он нажимал левой рукой, правая его рука лежала на одеяле, в нее была воткнута игла. Через эту иглу из нависающей над постелью капельницы через длинный розовый шланг поступало какое-то лекарство неприятного цвета.

— Ну, наконец-то, — сказал Коша и, надавив кнопку, выключил телевизор. — Стрелять — это пожалуйста, а навестить любимого человека в больнице — год не дождешься!

— Прости, дела были… — сказала Марина. Она сделала осторожный шаг и опустилась в кресло. Она отводила глаза. — Как ты здесь?

— Видишь, хорошо! — Коша хлопнул дистанционником по тумбочке. — О чем говорить будем, начальник? — совсем уже ехидным тоном спросил он и подвинулся на кровати.

— Я не хотела! — с трудом проговорила Марина. — Так получилось…

— Что, больше не будешь в меня стрелять? Жалко? Ты знаешь, мне даже понравилось. Получилось что-то вроде гигантского полового акта. А тебе не понравилось?

— Да ладно тебе… — Марина подняла глаза и встретилась с веселыми глазами бандита. — Ты же все понял.

— Я — да! Я понял! Но не все, — он осторожно протянул руку к ее лицу. — Я не понял, чего ты еще от меня хочешь? Ты завербовать меня хочешь? — Он ухватил Марину за волосы и притянул ее к себе так, что ее лицо оказалось рядом с его лицом. — Или, может быть, ты пришла рассказать мне о нетленной любви, которую не в силах оборвать даже такой мощный сексуальный выстрел в упор через подушку! И вообще, — глаза Коши постепенно наливались бешенством, — и вообще, это все непрофессионально, девушка. Почему ты стреляла в грудь? В сердце хотела поразить? Так напрасно, я уже был поражен в сердце!