Владимир Гриньков - Когда умирает ведьма

Она выразительно посмотрела на Люсю.

— Будешь меня успокаивать? — спросила Люся.

— Ты же знаешь, что такое дежавю. Когда в какой-то ситуации тебе кажется, что это ты уже видел раньше, что с тобой такое было.

— Это не то, — качнула головой Люся.

— Именно то! — убежденно произнесла Наталья.

— Ты ничего не знаешь.

— А что я должна знать?

— Я не хочу об этом говорить. Я устала.

Утро встретило Люсю ярким светом, льющимся из окон. Она повернула голову и увидела в окне синее небо и ослепительно белые снежные шапки на верхушках деревьев. Люся потянулась за часиками, лежащими на прикроватной тумбочке, но выпустила их из рук и часы упали на пол. Это был первый громкий звук, услышанный Люсей в это утро. Тихо в доме. Ни звука.

В гостиной, когда Люся туда вышла, никого не было. Стол пуст и никаких следов вчерашнего застолья. Люся прошла мимо и заглянула за угол. Здесь была кухня, слева и справа выстроились столы-шкафы-холодильники-плиты, а в конце помещения находилась знакомая Люсе дверь. Люся щелкнула замком, толкнула дверь, и с трудом ее открыла. Девушку окатил морозный воздух. Перед Люсей был недлинный, в несколько метров, мосток, переброшенный от кухни к вершине невысокого холма, у подножия которого и стоял двухэтажный дом. Сказочно красивый заснеженный лес и ровный ковер свежевыпавшего снега, на котором неведомый мелкий зверек уже успел оставить цепочку следов. Тишина и покой.

Люся закрыла дверь, прошла через кухню и гостиную и остановилась у окна. Сразу за окном был балкон, а дальше она видела ровную заснеженную площадку, со всех сторон окруженную лесом. На площадке кувыркались в снегу два человека — большой и маленький. Алексей Иванович и его сын.

Хлопнула внизу дверь. Голоса. Кто-то стал подниматься по лестнице. Безжизненный до сей поры дом наполнялся звуками.

Это были Наталья и финка, которую Люся мельком видела накануне.

— Хювяя хоумента! — сказала финка и улыбнулась так стеснительно, будто только что произнесла какую-то непристойность.

— Это она тебе «доброе утро!» говорит, — перевела Наталья. — Как спалось?

— Спасибо, нормально. Доброе утро! — ответно улыбнулась Люся, демонстрируя доброе расположение духа, вернувшееся к ней, — будто и не было неприятностей и страхов последних дней.

— Мы здесь накроем стол по-быстрому, — сказала Наталья. — Сразу после завтрака Алексей Иванович уезжает. Он хотел с тобой поговорить. Ждал, пока ты проснешься. Оденься, спустись к нему. Он на озере с Дыр-Быр-Тыром.

Так вот что за ровная поляна перед домом. Замерзшее озеро.

— Хорошо, — сказала Люся.

Ей было легко, светло и радостно.

— Только теплее одевайся, — сказала Наталья. — Там минус двадцать девять.

— Ох! — оценила Люся и рассмеялась. Минус двадцать девять — даже это ей сегодня нравилось.

Она вышла из дома, и мороз сразу же цепко схватил ее за нос и щеки. Вытоптанная в снегу тропинка вела от дома к озеру. Алексей Иванович приветственно помахал Люсе рукой, а Дыр-Быр-Тыр помчался навстречу, не добежал до нее нескольких метров, сел в снег и рассмеялся своим странным смехом. Люся подошла, села в снег перед ним и теперь с близкого расстояния видела, что глаза его не смеются.

— Как дела, Дыр-Быр-Тыр? — спросила Люся.

Он перестал смеяться и смотрел куда-то мимо Люси.

— Как ты спал? Хорошо?

Он перевел свой взгляд на Люсю, будто только сейчас ее в первый раз увидел и пытался понять, кто это перед ним.

— Я твой друг. А ты мой друг. Да? — сказала Люся.

— Микси друг, — произнес неожиданно мальчишка.

— Что? — непонимающе посмотрела Люся.

— У него есть друг, — сказал подошедший Алексей Иванович. — Все называют его Микси. В переводе с финского это означает «почему?»

— Почему его так называют?

Алексей Иванович улыбнулся.

— Если вы будете задавать этот вопрос слишком часто, вас тоже можно будет называть, как Микси, — «Почему». Просто он часто произносит это слово. Оно к нему прилипло.

Цвет сегодняшнего неба добавлял синевы его глазам. Люся отвела взгляд, поднялась из сугроба.

— Отдохнули? — спросил Алексей Иванович.

— Да.

— Как вам здесь?

— Красиво.

— Вы поживете здесь какое-то время.

Алексей Иванович поднял со снега сына, отряхнул его одежду, легонько подтолкнул по направлению к дому, шепнул при этом что-то доброе, и мальчишка пошел к жилью, оставляя взрослых наедине.

— Он живет здесь постоянно, — сказал Алексей Иванович. — Меня это устраивает. Но ему нужно нормальное общение, чтобы он с кем-то проводил время и мог разговаривать. Тут есть финка, вы ее видели, она кормит его, нянчит, но я вижу, что он дичает в этом лесу. Нужен педагог, который бы с ним занимался… С учетом его способностей, разумеется… Он не совсем здоров… Вам придется это учитывать.