Инна Булгакова - Смерть смотрит из сада

— Чего ты добиваешься?

— Он ждал одного человека.

— Одного человека?

— Утром Анна слышала, как он сказал по телефону: «Буду ждать звонка».

— Всего лишь звонка…

— Я предполагаю. Ведь он кого-то впустил в дом.

— И вы, разумеется, не знаете кого, — констатировала великанша как-то зловеще.

— Он бы уже сидел в КПЗ. Дедушка мог впустить только того, кому доверял.

— Вы сидели в спальне без света?

— Везде был свет: и в спальне, и в моей комнате, и в прихожей.

— И в такой обстановке человек пошел на убийство! Говорите после этого, что он нормальный.

— У нас играла музыка.

— Какой-нибудь грохочущий рок?

— В стиле транс.

— Что это такое?

— В своем роде космическая колыбельная.

Дама-физик фыркнула пренебрежительно.

— Все равно — неоправданный риск, невероятная удача.

— А вам не кажется, — Саша глядел на Софью Юрьевну так кротко, по-детски, — что в основе преступления лежит гениальный расчет?

— Не кажется. И вот почему: расчетливый убийца непременно кого-нибудь подставил бы.

— А он и подставил.

— Кого же?

— Меня.

— Пустяки, ты был не один.

— Для меня это и вправду уникальная удача, которую убийца предусмотреть не мог. Зато мог знать — если посещал наш дом, — что вечерами я люблю думать под музыку.

— Орудие убийства, как я понимаю, просто подвернулось под руку. По идее он должен был воспользоваться своим, коли он так гениально расчетлив.

— А может, он и принес с собой, но подвернулось более удобное. Мгновенная смерть. Правда, слишком много крови, не так ли, Софья Юрьевна?

Она грузно поднялась, побрела по дорожке.

— Не так ли? — повторил юноша вслед. — Кровь на кустах, на траве, на земле. Бесценные жемчуга в крови.

Ученая дама обернулась.

— Бедный мальчик. — Судорожный вздох и солнечный блеск на миг смягчили жесткие черты. — Если что — звони.

Она вздрогнула и посторонилась, пропуская Тимошу в красной рубахе с косой на плече.

— Куда это он? — пробормотала Анна, наблюдая, как местный идиот исчезает в зарослях за домом.

— Косить, он у нас тут у всех косит.

— Знаешь, — она помолчала, — пойду замою кровь в кабинете.

— Да потом!

— Сейчас. Мне и так было страшно решиться.

— И не надо, я сам. Потом.

— Нет, жди меня внизу. Я скоро.

С кожаного сиденья, со спинки кресла, с деревянных подлокотников и с пола засохшая сукровица в конце концов удалилась, а на потолке, зеленом сукне стола, на страницах Библии так и остались черно-красные следы брызг. До секретера в углу не долетели, откидная доска опущена, выдвинут ящичек, в котором, видимо, хранился футляр. Она подошла, погладила старое прохладное дерево, словно успокаиваясь. Пустой сандаловый ларец. Взяла в руки, подняла крышечку, пахнуло острым пряным ароматом, знакомым, как духи…

— Анна! — услышала она голос снизу.

Он стоял у начала лестницы, схватил ее за руку и увлек в свою комнату.

— Не такой уж я «бедный мальчик», — искусно передразнил он ученую ядерщицу, рассмеялся, сделал движение — и ее шею охватил приятный тяжелый холодок.

Анна не вдруг поняла.

— Посмотри в зеркало.

Она увидела свое отражение, как в волшебной сказке: на медовой нежной коже двойным рядом сиял крупный белый жемчуг.

Анна плакала, он утешал, искренне недоумевая и тревожась за нее.

— Это все мое, Анна. Дедушка тыщу лет назад составил завещание. Здесь все принадлежит мне.

— Ты себя губишь таким заявлением, дурак!

— Да зачем им говорить?

— Следователь ищет преступника по драгоценностям, как мы может промолчать?

— Так они действительно украдены, я взял только ожерелье, я сразу понял, как оно тебе пойдет…

— Оно всем пойдет!

— Нет, не снимай! — Он схватил ее за руки, отстранился, любуясь. — Ты как мама.

«Торжествующая женщина в жемчугах» — вспомнилось, и стало жутко по-другому, так сказать, «мистически»… И отказаться невозможно — драгоценность завораживала.

— Ну, пожалуйста, не надо! Там еще есть, пусть ищут по списку.

— Ему много платили?

— Да ты вдумайся — первая в мире водородная бомба! Он был аскет по натуре, жил работой и ничего на себя не тратил, но вот любил каменья. Аскет и эстет — любопытное сочетание, правда? Еще бабушке, жене своей, покупал, а потом дочери.

— Да какого ж ты тайком…

— Дурак, по-твоему, да? Кто ж знал, что он… что это последний наш с ним день! Я загадал: если ты согласишься стать моей женой — жемчуг твой. А дедушке сказать я просто не успел. И ему очень понравилась.