Наталья Солнцева - Лабиринт Ворона

Астра и Матвей сидели в машине, разглядывая свою находку. Круглую полупрозрачную колбу с запаянным горлышком. На вид – толстое стекло, однако слишком прочное для этого материала. Столько лет пролежало в земле – и ни трещинки, ни щербинки, ни пятнышка…

– Из чего она сделана?

– Не пойму… – пожал плечами Матвей. – В голову приходят одни глупости…

– Какие?

– Брюс не зря проводил дни и ночи в подземной лаборатории… Он мог разгадать секрет гиперборейского стекла. Это особое вещество, из которого изготовлялись зеркала, способные создавать не только эффект лазера, но и…

– …изменять будущее?

– Глупости, да?

Она вспомнила слова Тэфаны о гиперборейских зеркалах и задумалась. Внутри колбы курился летучий порошок цвета крови. Именно курился , а не пересыпался. У нее перехватило дыхание…

– Это и есть… Магистериум?! Глаз Единорога… философский камень… эликсир вечной молодости?!..

– Еще его называют «красным львом». Понимаешь, почему?

Порошок в колбе струился и постоянно принимал различные формы – то силуэт льва с развевающейся гривой, то несущейся на всем скаку лошади, то крылатой девы… Каждый, вероятно, мог увидеть созданный его воображением образ, тут же отраженный Магистериумом.

– « Одно есть все, и все от него, и все в нем, а если одно не содержит всего, оно – ничто» [30] Эта фраза начертана на символическом изображении «Хризопея» Клеопатры, женщины-алхимика, чьим трудам почти две тысячи лет. … – прошептал Матвей. – Его можно познать только через откровение. На самом деле у него нет имени… и его самого тоже нет… То, что мы видим, – иллюзия…

Астра молчала, завороженная игрой красного порошка. Колба словно поглощала время – часы казались минутами и пролетали, как одно мгновение. Когда пассажиры «Пассата» опомнились, над парком уже стояло яркое солнце. Мелкие облака уплывали в сторону Москвы.

– Значит, Черная книга тут ни при чем?

– Абсолютно. Нас просто-напросто водили за нос. Магистериум самодостаточен и не нуждается в приложениях. Даже таких, как Черная книга.

– И что нам теперь делать? – спросила Астра.

– Он сам подскажет…

– Неужели мы нашли его?! « Единорога может приручить только чистая дева…» — прошептала она.

– Как ты догадалась, что это – Артемида?

– Из всех античных богинь, скульптуры которых могли украшать усадебный парк Брюса, только Артемида являлась непорочной. Ее культ связан с Луной, следовательно, с Единорогом. Помнишь, что нам сказал хозяин домашнего музея? Приезжий парень требовал у него карту с точным указанием мест, где стояли статуи. У тебя ведь мелькнула тогда мысль об Артемиде…

– Но я ее прогнал! Потом ты заставила меня проверить, насколько верна моя бредовая идея… И мы нашли место, где стоял Бахус! Граф обладал тонким чувством юмора и каждую скульптуру снабдил шуточным фетишем. Кроме Артемиды… Ей выпала почетная роль хранительницы Глаза Единорога.

– Глаз – потому, что круглый?

– Потому что всевидящий! – рассмеялся Матвей. – Сьюзи тоже писала о Единороге… хотя вряд ли предполагала, что тем самым наведет нас на след.

Астра произнесла вслух оставшуюся часть пророчества:

– «Он ждет, когда откроется дверка…» Что бы это значило? Кто ждет? Зачем?

У Матвея перед глазами возникли вдруг складки багрового занавеса, скрывающие маленькую дверку в стене…

– «Гвалес»! Черт… как же я сразу не додумался?!

– «Гвалес»? – удивилась она.

– Я заказал нам с тобой столик в ночь Самхейна, когда духи и призраки свободно курсируют между мирами.

– Ты меня пугаешь.

– Я сам боюсь! Немедленно возвращаемся в Москву. У нас не так много времени… К полуночи ты должна быть готова.

В присутствии Магистериума все тайное становилось явным. Матвей увидел себя выходящим из клуба «Гвалес», садящимся в машину…

– «Красный лев»! – воскликнул он, хлопнув себя ладонью по лбу. – Это был лев! Я слепец… Слепец!

Предстоящая ночь обещала быть напряженной, и Астра прилегла отдохнуть. Сон подкрался тихо, на цыпочках, ласково нашептывая ей на ухо что-то невнятное, убаюкивающее… Последнее, что она успела сделать, – нащупать под подушкой верного Альрауна, который сопровождал ее там, куда не было доступа никому другому, даже Матвею.