Валерий Ильичев - Похождения «Подмигивающего призрака»

И Нинка, осознав, что весь этот хвастливый треп и демонстрация оружия предназначены исключительно для завоевания ее благорасположения, горделиво ощутила силу своего женского обаяния и влияния отчаянных парней. И, стараясь их не разочаровывать, похвалила:

— Молодцы, хлопцы, не хуже наших, лиговских. Только у питерских ныне мода заточки делать в виде авторучек. Торчит из кармашка вроде как безобидное вечное перо, а на самом деле в крышку авторучки олово залито и смертельное жало заточки торчит.

Зяма презрительно сплюнул:

— Нашла чем удивить! Мустафа такого барахла за пару дней наклепать с десяток может. Но я сразу посоветовал этого не делать. Сыскари ведь тоже не дураки. Посмотри только на наших пацанов. Мы сильно похожи на тех, кто целыми днями бумаги подписывает? Вот то-то и оно. Мусора многих в нашем районе с заточками, замаскированными под вечные перья, похватали. Вот только некоторых посадили, а кое-кого и отпустили.

— Это еще почему?

В разговор вмешался Боцман:

— Это Зямка на Шарика намекает. Живет эта сволочь порядочная тут недалеко, на Смоленской. Его год назад с финкой задержали в кинотеатре «Арс», да вскоре отпустили. Он вроде из блатных и сидел два раза. Но слушок среди ребят с тех пор идет, что стучит он сыскарям. Его уже однажды урки порезали. Предлог удобный нашли: в карты он якобы передернул. Но удалось выжить подлюке.

— А почему кличка такая — Шарик? Он на собаку похож?

— Нет, ему уже за двадцать, а он худенький и маленький, как щенок. Суетится все время, спешит куда-то, словно ему задницу скипидаром смазали.

— А как же он объяснил, что его, задержав за холодное оружие, отпустили?

— Сказал, что оперативника вызвали на минуту к начальнику из кабинета. А он схватил со стола заточку и в мгновение ока выбросил в открытую форточку. Мусор вернулся, а доказательства нет. Бросился на улицу искать, да не нашел. Кто-то из прохожих, видимо, подобрал. Пришлось им Шарика отпустить. Правда, по горбу ботинком надавали. Шарик всем синяки на спине показывал. Зато от срока отмотался.

— Ловко выкрутился.

— А может, и правда так было. Кто знает. Так что пока шпана Шарика не трогает. Предъявить ему вроде как нечего. Ладно, Мустафа, давай клади все обратно в схрон.

— Неужели, Боцман, в ход оружие пустите? Людей убивать будете?

— Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути. Нас не тронут — и мы не полезем. Ну а в обычной драке, почему не помахать кулаками, если они у нас имеются?

Тут в разговор вмешался Зяма:

— Мы еще пока никому не уступали. Знаешь, как у нас Боцман умеет бить: с одного удара любого с ног валит. А Мустафа лягает ногой в низ живота, как в футбол играет. Сразу охоту к сопротивлению исключает.

— А ты сам-то как в драке целым остаешься?

— Я обычно на подхвате. Кручусь как ртуть, отвлекаю внимание, пока пацаны свою работу делают.

— Ладно, Зяма, трепаться. В драке всегда приходится за тобой следить, чтобы не покалечили. Один только раз недосмотрели, и тебе нос в два раза горбатее, чем был, сделали.

— Ладно, Боцман, издеваться. У амбала же кастет в руке оказался. Ты его тогда здорово уделал.

— Ну, все, хватит сегодня о делах. Нинка, сбацай чегонибудь на струнах.

И Нинка начала исполнять заученные с пластинок мелодии. Время от времени она бросала тревожный взгляд на укромный угол за голубятней, где хранился грозный арсенал. Она еще не знала, что вскоре примет самое активное участие в его спасении.

Дни шли за днями. Незаметно пролетел месяц. В школе под негласным покровительством Рыжухи все складывалось благополучно. Училась Нинка хорошо, на ходу усваивая учебный материал. И с удовольствием бежала после занятий на ставший для неё привлекательным, и даже казавшийся уютным чердак. Она давала сольные концерты, пацаны относились к ней уважительно и даже дали прозвище Балерина за полюбившуюся неоднократно исполняемую песенку.

Но наиболее часто пацаны просили исполнить протяжный, уносящий вдаль от грязной распутицы арбатских переулков напевный мотивчик о бананово-лимонном Сингапуре. И Нинке было понятно горячее желание мальчишек очутиться в волшебной стране, где нет грязи и голода, вечно раздраженных от нехватки еды, одежды и мыла матерей, а также беспощадных мильтонов, жаждущих схватить и посадить за решетку дерзко хулиганящих в отместку за отнятое военное детство пацанов.

В этот день Нинка хотела категорически отказаться от исполнения порядком надоевшей мелодии. Но ей совсем не пришлось петь. Увидев сгрудившихся вокруг голубятни встревоженных ребят, Нинка сразу поняла, что случилось нечто серьезное. Ребята вскрыли тайник за голубятней и разбирали оружие. Пистолеты спрятали под рубашки за ремни Мустафа и Угол, а финки рассовали по карманам Сверчок, Шкелет и Зяма. Боцман, надеясь на увесистые кулаки, отказался вооружаться. Нинка почувствовала, как холодок дурного предчувствия пробежал по спине.