Валерий Ильичев - Похождения «Подмигивающего призрака»

Эта мысль о будущей расплате несколько смягчила досаду сыщика на неудачно проведенную операцию. А Нинка, скрывшись с места облавы, поспешила к своему дому. Увидев во дворе машину «скорой помощи», ощутила тревогу за здоровье матери. В своей квартире она застала врачей, уговаривающих Софью Ивановну поехать в больницу, но та категорически отказалась. Пожилая врачиха устало пожала плечами:

— Ну, как хотите. Только предупреждаю: любой очередной приступ — и сердце может не выдержать. В результате летальный исход. А вы еще молодая женщина. Поедем с нами, подлечитесь. Не хотите? Ну, воля ваша, силком никого не тянем.

После ухода врачей Нинка с тревогой приникла к материнскому плечу:

— А может, надо было все-таки лечь в больницу?

— Не могу я, дочка, оставить тебя одну в незнакомом городе. Да и Никанор нуждается в моем уходе.

— Ну а о собственном здоровье тоже надо подумать.

— Ладно, дочка, что теперь говорить о том, чего уж не вернешь. Садись в кресло. Мне надо с тобой серьезно поговорить. Я все откладывала, а теперь вижу, самое время. А то уйду на тот свет внезапно и не сообщу тебе нечто важное. Ты уже взрослый человек и потому говорить буду откровенно. А ты слушай и не перебивай.

Софья Ивановна немного помолчала, а потом начала говорить быстро, проглатывая окончания слов, словно боялась, что не успеет сказать дочери нечто весьма важное:

— Послушай, Нина. Это жестоко. Но я скажу. Отца твоего я любила. Знаю, и ты жалеешь, что его расстреляли. Но он не был идеальным человеком. В блокаду нашу семью снабжали хорошо. И он через спекулянтов выменивал у голодных людей на продукты драгоценности. Все те картины на стенах, вазы, и статуэтки в нашей прежней квартире на чужих слезах были собраны. Да и нас с тобой он бросил, как ненужную старую одежду с плеча, ради пустой молодой бабенки. Нехорошо так говорить, но постигла его кара небесная за все прежние грехи. Когда уходил от нас, от жадности все ценное с собой забрал. Злость меня взяла. Спрятала я от него ценный бриллиант. Он начал скандалить, а я ему напомнила: у тебя есть дочь, оставь ей хоть что-нибудь. Он и сник, не стал настаивать. Камушек этот очень ценный. Я его зашила в рукав моего серого жакета. Открой шкаф и нащупай камень в правом рукаве возле пуговки.

Нина повиновалась. Обнаружила бугорок, напоминающий по форме кусочек небольшого школьного мелка, она повернулась к матери:

— Зачем ты мне все это рассказала? Да и ни к чему мне этот чужой бриллиант.

— Не говори так, дочка. Для тебя же старалась. Вот вырастешь, выйдешь замуж, дети пойдут. Мало ли что в жизни случится. А у тебя на черный день хоть что-то за душой будет.

— Мне главное, чтобы у тебя сердце не болело. Может быть, продадим эту безделушку — и тебя на курорт отправим и лекарства купим.

— Нет, доченька, зачем зазря деньги переводить. В любой момент «пламенный мотор» отказать может. Но я довольна: успела тебе рассказать об этом бриллианте. А теперь все. Я еще полежу и немного отдохну. А то скоро Никанор придет, кормить его надо. Он, кстати, хороший человек, меня любит и тебя не обидит, если со мной чтонибудь случится. А теперь иди к себе.

Нина прошла в свою комнату и положила тяжелый портфель на кровать. День у нее выдался нелегкий: вынос оружия из-под носа у сыщиков, да еще сообщение матери о спрятанном в старом жакете бриллианте. Уроки не шли в голову. Достав пластинку, Нинка завела патефон, и по комнате разнеслась знакомая мелодия, напеваемая задушевным, манерно грассирующим голосом. Как в этот момент ей хотелось чудесным образом по взмаху палочки доброго волшебника перенестись в пропахший ароматом диковинных фруктов Сингапур и навсегда покинуть этот враждебный и неприятный ей мир, где взрослые выменивают у голодных людей драгоценности на продукты, а мальчишки таскают в карманах ножи и пистолеты.

Нине захотелось заплакать от жалости к самой себе. Но она сдержалась:

«Я же не маленькая балерина, чтобы плакать от обиды в подушку, а современная советская девушка. И вместе со всеми буду работать, чтобы в моей стране было не хуже, чем в каком-то далёком Сингапуре».

В дверь позвонили. На пороге стоял Боцман. Через плечо у него свисала пустая сумка от противогаза. Нина пригласила его пройти в комнату. Выглянувшая из кухни мать строго взглянула на нежданного гостя. Но под строгим взглядом дочери, осеклась и вновь ушла к плите. Войдя в комнату, Боцман огляделся:

— Ничего себе каюта. Уютно у тебя здесь. Ладно, я на минутку: перегружай ко мне шпалеры, отнесу в другое место. За голубятней теперь тоже хранить нельзя: мусора явно про оружие пронюхали. И не оставят нас в покое. Подозрительно, что смоленские ребята на встречу не явились. А может, Шарик стуканул. Он к этому делу о «почтарях» интерес проявлял. Обещал, сволочь, лично явиться на место встречи и помочь нам договориться.