Николас Фрилинг - Сфера влияния (сборник)

«Возможно, — подумал Ван дер Вальк. — Ты еще не видел тот дом и не беседовал с Анн-Мари».

— Давай поразмыслим, как можно незаметно выбраться отсюда.

— Хм… Самолет отпадает. Машина внаем отпадает. Такси отпадает. Поезд… может быть.

— Машину можно купить.

— Допустим. Что у него есть — туристские чеки, доллары или еще что-нибудь?

— Он далеко не тупица. Немецкий чек на немецкий банк, скорее всего, если я правильно понял одну подсказку.

— На немецкое имя?

— И тем не менее сколько автомобилей продается за наличный расчет и спокойно уезжает в неизвестном направлении?

— Мы сделаем их совместную фотографию, будем носить ее с собой и везде показывать. Действуя таким образом, мы сможем что-нибудь выяснить. Он, вероятно, себе накупил уйму разных вещей. Даже дом. Несколько дороговато, конечно, но дело-то необычное и неофициальное, так что и действовать надо соответственно… Бог мой, ненавижу слова, которые мог бы сказать шеф: «В любом случае в своем рапорте о вас я умолчу»; «Ваш статус в этом деле неофициальный».

Ван дер Вальк не принимал активного участия в вояже с прекрасно смонтированной фотографией по дорогим магазинам, где человек, похожий на Жака Анкетиля, мог покупать машину, дом, трейлер… Проклятье, о чем он только думал? И куда его черт понес? Где он нашел для себя надежное укрытие? Н-да, представить себя в шкуре чрезвычайно богатого человека, который хочет замести следы, — задачка не из простых.

Ван дер Вальк ездил повидаться с родителями «девушки из свиты». От матери он не добился ничего более-менее вразумительного — бедная женщина, она буквально таяла, расплывалась, как акварель под натиском капель дождя, да и что она сумела бы сказать о девушке, о своей дочери, оказавшейся такой плохой девочкой? А вот отец оказался более полезным собеседником. «Он человек, — размышлял Ван дер Вальк, — настолько простодушный и невинный, что просто удивительно». Ему даже не пришло в голову спросить, кто был этот мужчина, который так бегло говорит по-немецки (кстати, о его дочери). Добрый, любезный, наивный человек, не ожидающий от других людей подвоха. Ван дер Вальк решил, что девушка вполне могла унаследовать его характер. Может быть, именно это и подкупило Жан-Клода Маршала?

Как они и предполагали, невероятное количество эксцентричных людей вели себя чрезвычайно эксцентрично и покупали уйму эксцентричных вещей, ну и к тому же это было все-таки время карнавала. Каждый охранник в каждом магазине мог похвастаться историями типа такой: «Конечно, это ничего не значит, но я вам расскажу. Тут был один человек, который купил двенадцать ночных рубашек, и все разных цветов…» Это звучало как набившее оскомину «хочешь — верь, а хочешь — нет». Но парочку на фотографии никто не опознал, кроме одного человека в гараже, который предположил, что именно этот парень, возможно, купил автомобиль прямо перед началом карнавала, в пятницу, — «Каррера-1900», немецкая гоночная серебристого цвета, мистер Альфред Келлерманн. Но поскольку человек в гараже не интересовался велосипедными гонками, он и слыхом не слыхивал о Жаке Анкетиле. Вот если бы он был похож на Стирлинга Мосса, тогда…

Все это было очень неопределенно.

Мистер Келлерманн прекрасно говорил по-немецки, но не совсем так, как коренной житель берегов Рейна, скорее как уроженец Южной Германии или австриец. Чек был выписан на крупный банк, ничего похожего на то, что обналичить его можно только имея при себе судебное разрешение.

Донесения о том, что был замечен красивый мужчина средних лет в красном, либо в черном, либо в синем, либо в белом «порше», поступали со всех уголков Германии.

— Я просто не могу в это поверить, — покачал головой Хайнц Штоссель. — Где они могут спать? Ведь им надо где-то проводить ночи? Ну ты же не станешь спать в спортивном «порше»? — Но он был чрезвычайно упрям, и, в отличие от Ван дер Валька, лишить его уверенности в собственных силах было чрезвычайно сложно.

— А может, они уже давно за границей. Осели на каком-нибудь горнолыжном курорте. Он прекрасный лыжник. Она работала в спортивном магазине и тоже увлекается лыжами.

— Возьмем это на заметку, — отрезал Штоссель.

Его теория гласила, что ты можешь найти что-нибудь или кого-нибудь, действуя в соответствии с планом, но только в том случае, если план хорошо скоординирован. Полицейские отделы слишком разрозненны, а потому у них есть большой недостаток — слабые связи друг с другом. Человек, который разыскивается, например, одним отделением за групповое ограбление банка, может быть абсолютно неизвестен в отделе убийств, и они не узнали бы его, даже если бы он проходил у них как свидетель по какому-нибудь делу. У Хайнца Штосселя были свои люди в каждом отделе доблестной организации правопорядка. Столкнувшись по какому-нибудь делу лицом к лицу с человеком, который вроде бы и вовсе не причастен к преступлению, он невозмутимо предполагает, что тот может быть виновен в любом другом нарушении уголовного кодекса. Так что он составил список всего того, что теоретически мог совершить Жан-Клод Маршал, в его распоряжении находился фактически каждый немецкий полицейский, а сам он проверял все сообщения, поступавшие на телекс. Каждый час он, строчка за строчкой, своим красным карандашом проходился по ленте телетайпа. Таким образом, как говорил он сам, он следил за координацией.