Николас Фрилинг: Сфера влияния (сборник)

Держи нож наготове, чтобы перерезать носовой фалинь… Или это просто очередная драма Кристофа? Каким же он, Раймонд, был идиотом! Не потому, что стукнул «Оливию», — такое могло случиться с кем угодно. Да, тогда он в полной мере оценил ее невероятную прочность: их терло там не меньше полутора часов при крепком юго-западном ветре, прежде чем прилив вынес наконец судно в море. Нет, глупо было отсиживаться в кафе — вот как сейчас, — вместо того чтобы проследить, выполняют ли на верфи работу как следует. Подумаешь, покореженная доска! Просмолить раскаленным варом, а потом залить сверху хорошим цементом. Он сам во всем виноват. Сидел себе, попивая пастис.

Раймонда охватило нелепое желание встать и броситься к своему судну, удержать то единственное, что действительно имеет значение.

Чушь! На глазах доброй половины Поркероля следовало сохранять спокойствие и разговаривать как ни в чем не бывало.

— Ты уже нашел покупателя на эту свою старую развалину, Кристоф?

— «La Pupuce» [4] «Блошка» (фр.). ? Ну уж нет, это судно моего сына, я не могу его продать.

— Ну а если, допустим, какой-нибудь маньяк предложит тебе полмиллиона?

— Что ж, тогда дело другое. Это было бы удачной сделкой для моего сына.

Из кухни сочился восхитительный запах. Официантка раскладывала на столиках террасы ярко-красные, цвета вареного омара, скатерти и салфетки. Сегодня здесь подадут жареную ногу барашка с чесноком и розмарином. А Раймонд подогреет себе вчерашнюю тушеную рыбу. Рыба-то неплоха, но у нее будет скверный привкус из-за каких-то паршивых двадцати пяти франков мадам Симоны…

А еще надо было таскать густую, тяжелую защитную краску: утомительная работа.

— Я мог бы подыскать для тебя хороший лес. Десятилетний. Спиленный осенью, — вдруг безучастно обронил Кристоф.

— Да, это можно было бы сделать. Выковырять проклятый бетон. Сделать новое днище… или почти новое… и работать очень осторожно, встраивая его в старую древесину. А потом залить новый бетон. Знаешь, во сколько это обойдется?

— Тебя это беспокоит?

— Бог мой, Кристоф, ты ведь знаешь, у меня ни сантима.

— Ну что ж, тогда после окраски просто спусти «Оливию» на воду. В гавани с ней Ничего не случится, и до Тулона дойдет без проблем — если только не поднимется мистраль. Чего волноваться-то? Вон чертов Артишок каждый день выходит в море на своем, а у него дно раз в десять хуже твоего.

— Отправиться в Тулон — не то же самое, что в Южную Америку.

«Вальпараисо, — подумал Раймонд. — Если это сорвется, то и все остальное ни к чему».

Возвращение на «Оливию» его немного приободрило. Так бывало всегда. Раймонд устал, но честно выполнил свою работу. Ну, не вполне — они наводили глянец поверх гангрены. Зато Кристоф раздобыл несколько листов жести — наверняка каким-то таинственным образом умыкнул у флотских. Они закрасили дерево, как следует растянули жесть и прибили медными гвоздями, а потом еще раз покрасили, поверх нее заплаты. И все-таки гниль осталась внутри.

Раймонд утомленно лег на койку у левой стены каюты и похлопал ладонью по коже. Она была здесь более шестидесяти лет — поцарапанная, вытертая, лоснящаяся, вся в трещинах, рубцах и пятнах. Да, сама история «Оливии» была начертана на этой коже.

Построили «Оливию» в Англии как рыболовный баркас и как-то невнятно назвали — «Лу люгер». Открытое полупалубное судно с простейшей оснасткой, на корме — ничего, кроме кучи мусора, оставшегося от рыбаков. И почему только рыбаки — самые страшные грязнули и неряхи из всех мореплавателей? Но строить они умеют.

Вероятно, у судна даже имени не было, только номер, а его хозяева зарабатывали на пропитание в Атлантике, отлавливая сардину или еще какую рыбешку. Потом, наверное между 1910-м и 1914 годами, когда мореплавание стало для богатых людей сначала престижным занятием, а потом страстью, судно выкупили и переделали в яхту. Это был героический период. Капитан Мак-Маллен, чьи суденышки носили пышные романтические названия — «Персей», «Орион», — написал «Через Ла-Манш» — первое классическое произведение любителя, плавающего в одиночку ради удовольствия. А еще был Чайлдерз с его «Загадкой песков». И на горизонте уже маячил доктор Клод Уорт, Моисей яхтсменов.

Кто-то из подобных людей купил судно и переделал в гафельный катер с оснасткой для парусов там, где теперь стоит двигатель, — между каютой и кокпитом. Эта оснастка и простой, тяжелый такелаж катера идеально подходили «Оливии». Она выглядела до нелепого старомодной теперь, рядом со стройными и элегантными быстроходными яхтами под бермудскими парусами, но Раймонда это никогда не волновало. Он знал, что его судно — самое лучшее и только с ним можно управляться в одиночку. Пусть скорость у «Оливии» невелика, но все исправно, экономично, надежно и на удивление мощно.