Николас Фрилинг: Сфера влияния (сборник)

Не то чтобы «Оливия» казалась тут неуместной — она чувствовала бы себя как дома везде, где только есть морская вода, — но слишком уж не походила на рыболовные катера. Моряк тотчас бы смекнул, что на самом деле ей место у берегов Атлантики, среди длинных колышущихся бурунов и двадцатифутовых приливных волн у мыса Финистерре, а в Средиземном море, где нет приливов и отливов, но плещут короткие изменчивые волны, эта яхта всегда останется чужестранкой. Массивная и приземистая, с идеально прямым носом и широкой, прямоугольной кормой с транцем, «Оливия», в облачении поблекшей черной краски, казалась бабушкой. Правда, побледнее и не такой морщинистой, потолще и менее деятельной, чем провансальские старухи, зато истинным матриархом, непоколебимо твердой и основательной хозяйкой, что пребывает здесь и ежедневно варит суп с незапамятных времен.

Когда Кристоф окликнул капитана во второй раз, тот взбежал на первые две ступеньки трапа и прищурил глаза. Над ютом был прилажен тент из зеленой холстины. Раймонд стоял в тени, но солнце на воде, даже апрельское солнце в восемь часов утра, слепило изрядно. Впрочем, силуэт Кристофа с заломленной на затылок парусиновой панамой распознавался безошибочно.

— Хо!

— Хо!

Оба слегка хлопнули ладонью о ладонь, выполнив ритуал утреннего рукопожатия через воду.

— Какая муха тебя укусила?

— Никакая. Rienco, — прорвалось хохотом неуемное веселье Кристофа. — Просто, если ты хочешь вытащить яхту сегодня утром, я тебе подсоблю.

— Вдвоем мы не управимся. Ты не представляешь, какая она тяжелая.

— Гиппокампо поможет. И Генри тоже.

— Хорошо. Через полчасика? Ты будешь в «Эскале»?

— Pardi [2] Здесь: Еще бы (фр.). ].

— Понятно.

Раймонд вернулся в рубку и аккуратно обмакнул полотенце в воду. Пресная вода на судне — на вес золота, но капитан терпеть не мог умываться круто просоленной водой Средиземноморья и позволял себе роскошь тратить деньги на нечто более приемлемое. Даже на Поркероле лишь солнце ничего не стоит.

Он обдумывал сложную техническую проблему — как вытащить «Оливию» из воды. Она была обманчивым судном. Оттуда, где Кристоф неторопливо шагал вдоль пристани, останавливаясь поболтать с моряками, яхта казалась совсем небольшой: длина — тридцать три фута, высота борта над водой — три. И никому бы в голову не пришло, что внизу есть еще шесть футов, а потому рослый Раймонд может стоять в каюте выпрямившись. Это редкость для судна таких размеров — «Оливия» была не только хорошим кораблем, но и удобным жилищем. Ее построили для глубоких атлантических вод на переломе веков и сделали все чрезвычайно основательным и прочным. Весила «Оливия» восемь тонн — пойди-ка вытащи такую ручным краном для рыболовных катеров! «Нам придется по стапелю поднимать ее на роульсах», — подумал Раймонд.

Он был готов к этому, оставалось лишь позаботиться о нескольких незакрепленных предметах. Они вытащат «Оливию», поставят килем на спусковые салазки, подперев несколькими бревнами, и займутся ежегодным ремонтом корпуса — почистят как следует и покроют ниже ватерлинии двойным слоем защитной, предохраняющей от обрастания краской. За такую работу на верфи брали дорого, а с помощью Кристофа капитан сделает все сам, и, главное, это обойдется ему лишь в стоимость краски и выпивки.

Раймонд завел мотор вручную, чтобы не расходовать попусту аккумуляторы, снялся с причала — двойного якоря на цепи, конец которой был привязан к канату со старой канистрой в виде буя, — и, непринужденно, поставив ногу на румпель, перевел дроссель в нижнее положение, а рычаг двигателя вперед. Дизель умиротворенно застучал, «Оливия» скользнула к берегу, а капитан помахал рукой Мариусу, уводившему «Ястреб» к Жьену за утренней почтой и туристами.

На последних пятидесяти ярдах он снова заглушил мотор: медлительное, массивное и надежное судно двигалось к крошечному причалу; полдюжины холостых оборотов винта в обратном направлении — и оно вновь застыло. Раймонд свесил кранец между бортом и пристанью, набросил узел легкого троса на железное кольцо и двинулся к «Эскалю», кафе на углу поселка, дабы пропустить по стаканчику с Кристофом — этот веселый и словоохотливый малый наверняка поджидает его там.

У стены кафе, обращенной к порту, под лохматой акацией, в пыли недвижимо сидел старый калека в лохмотьях и драных домашних шлепанцах. Темный, как у индейца, цвет лица разительно контрастировал с белой кожей на костлявых ребрах, проглядывающих сквозь рваную рубаху.