Мэри Стюарт - Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости [сборник]

Опустившись на колени, он осторожно поднял золотую стрелу. На траве остался четкий светлый след. Саймон положил стрелу обратно на место.

— Так я и думал. Ничего не тронуто. Очень я сомневаюсь, что наш друг Димитриос смог бы удержаться, чтобы не захапать ничейный кусок золота. — Он встал со вздохом облегчения. — Нет, парнишка держал рот на замке. А Димитриосу хватит того, что есть в пещере. Слава богу, что у художника хватило ума. Но надо бы поскорее найти Найджела.

— А ты… ты не боишься, что грек, как и я, может найти это…

Он тихо рассмеялся:

— Могу поспорить, что нет. Во-первых, он чересчур занят, во-вторых, подумай сама, даже если он будет умирать от жажды, ему ни за что не пролезть в эту щель.

— Пожалуй. Но как сюда попал Аполлон? И почему? — Я схватилась за голову. — Так, я уже ничего не соображаю. Совершенно сбита с толку.

— Неудивительно. Теперь понятно, что происходило тогда с Найджелом. Он был не в себе от волнения. И понятно, что Майкл… ладно, это не важно. Вряд ли мы узнаем наверняка, как и почему Аполлон оказался здесь, однако вполне можем строить догадки. Когда святилище в Дельфах стало не в состоянии защищать себя и свои безграничные богатства, его принялись без конца грабить. До сих пор неизвестно, куда делась часть похищенных статуй. Сначала были вывезены статуи из металла; первыми, разумеется, золотые, потом взялись за бронзу, дабы переплавить ее на оружие. Эта статуя, судя по тому, сколько на ней золота, явно одна из самых драгоценных и наверняка одна из самых красивых. Вот какому-нибудь жрецу или фанатикам веры и пришло в голову ее спасти — вывезти из Дельфов и найти для нее новое святилище до более благоприятных времен.

— А почему здесь? И каким образом?

— Сюда вела дорога. Местные зовут ее «старой», а здесь такие места, что бог знает насколько она стара. Часть пути мы прошли по ней. Тем не менее, чтобы доставить эту статую сюда, пришлось немало потрудиться; я бы, например, вез ее на муле или нес на носилках. Наверное, ее хотели возвратить на место, когда все образуется, или же, если бы положение не изменилось, соорудили бы высоко в горах крошечное тайное святилище. Ведь ее, в конце концов, можно было просто закопать, а ее установили, я прав? И с присущим грекам тяготением к театральности установили в конце темного туннеля, на сияющем свете, да еще обвесив украшениями… Вот скажи, Камилла, тебя поразило что-нибудь в пещере?

— Ты имеешь в виду, что она чем-то напоминает собор или храм?

Саймон кивнул:

— Огромные сводчатые пещеры со сталактитами и сталагмитами всегда производят такое впечатление. Жрецы, которые до фанатизма жаждали спасти статую, наверняка давным-давно знали о существовании этой пещеры. И не только о ней, а и об этом внутреннем святилище, полном света, — идеальной «блестящей цитадели» для божества… Теперь он здесь и стоит. Ты посмотри на этот виноград, Камилла, и на это дерево.

Я тупо уставилась на него.

— Виноград? Это дикий виноград, разве нет? А дерево, кажется, лавр?

— Лавровое дерево. Лавр Аполлона, — тихо подтвердил Саймон.

— Но, Саймон, прошло две тысячи лет…

— Деревья долго живут и, умирая, оставляют семена. Ну а виноград сильно разрастается. Эти растения были посажены, Камилла. Обрати внимание, Аполлон находится как раз под краем выступа, а виноград и это хилое деревце служат прикрытием. Не знаю, можно ли забраться на верх этого воздушного колодца и глянуть оттуда вниз, но вряд ли сверху что-нибудь увидишь… Да еще ручей. Священная пещера со священным ручьем, так разве не само собой разумеется, что жрец, пожелавший спасти Аполлона, поместил его именно здесь? Я даже не сомневаюсь, что входы и во внутреннюю, и во внешнюю пещеры были заблокированы специально.

— Ну да. Я это уже заметила. Та плита, которую сдвинул Димитриос, точно такая же, что перекрывала внутренний туннель.

— А потом, бог знает через сколько лет, землетрясение вновь распахнуло вход… для Ангелоса. И для Майкла.

— Майкл! — Я почти виновато посмотрела на него. О Майкле я совсем забыла. — Ну конечно. Письмо. «Блестящая цитадель». Ох, Саймон!

Чуть улыбнувшись, он тихо процитировал:

— «Передай императору, что блестящая цитадель разрушена до основания: у Аполлона нет ни укрытия, ни лавра-оракула, ни говорящего фонтана. Даже звучащий поток перестал струиться». Да, Майкл сказал, что Дельфийский оракул ошибался. Вот что означало его письмо.

Я ответила:

— Знаешь, я не говорила тебе, но я считала, что твой брат не стал бы писать такое письмо, если бы речь шла об оружии или даже золоте. Он бы просто использовал их по назначению.