Мэри Стюарт - Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости [сборник]

— Иду. У меня отличное зрение. Если там есть на что смотреть, так я увижу. В темноте я вижу, как кошка, и, если там есть внутренняя пещера, я тебя проведу, кирие Саймон.

— Мы будем следовать за твоими носками, — сухо сказал Саймон.

Нико улыбнулся. Носки, сверкнув, пробежали по ложбине и исчезли во тьме пещеры. Саймон посмотрел на меня, подняв вопросительно брови.

Я отрицательно покачала головой, и они со Стефаносом медленно двинулись вслед за светящимися носками. И скрылись за контрфорсом.

Докурив, я потушила сигарету и расслабилась, наслаждаясь тенью, тишиной и яркой ослепительной жарой за пределами моего тенистого уголка. Скрывшиеся из виду мужчины находились то ли в пещере, то ли за кучами большущих обломков, подпиравших дальнюю стену впадины.

Мне не было их слышно. Стояла невероятная тишина — густая, как жара. И я, сидя неподвижно, точно ящерица на камне, ощущала себя частью этой тишины.

Мое внимание привлекло — то ли реальное, то ли воображаемое — движение на вершине скалы, и я повернула голову, лениво раздумывая над тем, не Нико ли это, который нашел какой-нибудь проход прямо на вершину, пока я тут сижу в полудреме. Но там никого не было, лишь солнце колотило по белым камням.

Перед глазами плыли тени — пурпурные, красные и антрацитовые пятна. На фоне яркого контраста света и тени зелень каменных дубов и прохладные кудри можжевельника, свешивающиеся аркой со скалы, действовали освежающе — словно пела весна. Внезапно я вспомнила, что, когда тащилась мимо них, с риском для жизни совершая изматывающий спуск, там зеленело что-то еще, что было трудно разглядеть.

А где в сентябре зелень, там, несомненно, и вода… холодная вода… не из теплой бутылки с запахом козла. При этой мысли я вскочила.

На скале снова метнулась тень, но я едва обратила на нее внимание. Мои глаза были устремлены на угол за тощим кустом можжевельника, где, подобно миражу, виднелась ярко-изумрудная зелень.

Я стала пробираться туда между огромными валунами. Проскользнув между двух скал, которые острыми выступами цеплялись за одежду, я наклонила голову, дабы пролезть под выступом, подобно арочному контрфорсу подпиравшим стену, — и тут увидела траву. Цвет ее казался столь поразительным и прекрасным после слепящих глаза солнца и камня, что я прямо-таки остолбенела, пялясь на нее. Зелень струилась широкой живой лентой меж булыжниками, расписанными красными полосами ржавого железа. Но воды не было.

Должно быть, существует источник, чье появление зависит от редких ливней; вероятно, трава, подобно снегу в пустыне, выскакивает после дождя и вянет при появлении солнца. Эта капля зелени в зеленой тени, влажная на ощупь, словно озерко с прохладной водой, освежала.

Я благодарно села и опустила руки на землю, между моими пальцами струилась мягкая зелень. Среди травинок попадались бледно-голубые цветочки, похожие на крохотные колокольчики. Некоторые росли прямо на скале, и их засыхавшие корни торчали из-под всех обломков — следов землетрясения. Цвели они только в этом влажном углу, но отовсюду из-за валунов высовывались увядшие стебли с семенами. Я заметила и другие альпийские растения — цветы с бледными пушистыми листьями и тонкими сухими бутонами, напоминавшими язычок колибри; засохший, походивший на коричневую проволоку пучок усиков в форме шестиугольника; остролист с желудями, целеустремленно рвущийся из крошечной щели. Потом я с радостью обнаружила еще один не погибший от засухи цветок. Из трещины как раз на уровне глаз рос цикламен. На красных стеблях держались жесткие, кружевной формы, голубовато-зеленые, с прожилками листья. Дюжина светло-розовых цветков цеплялась за сухую скалу, словно мотыльки. Чуть пониже из той же трещины торчали останки другого высохшего горного растения — от засухи оно превратилось в пыль. На его фоне цикламен казался чистым, нежным и сильным…

Что-то зашевелилось у меня в мозгу. При виде цикламена мне вспомнился датский художник с осликом и в окружении смеющихся деревенских парней, и почему-то я стала гадать: чем сейчас может заниматься Найджел?

Возвращались мы коротким путем.

В пещере ничего интересного не нашлось, а Саймону не хотелось задерживать Нико и Стефаноса. Мы покинули впадину через западный проем и спустились к осыпи по крутому склону.

Добравшись почти до самого дна высохшей долины, что тянулась вдоль гребня, мы оказались на еле различимой тропе, которую я заметила с вершины. Но даже она оказалась труднопроходимой. Примерно ярдов через сто она раздваивалась. Правая ветвь круто уходила вдаль, сворачивала за скалу и исчезала. Левая вела вниз в Дельфы.