Мэри Стюарт - Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости [сборник]

Доведя Саймона до пирамидки, Стефанос указал на нее и быстро заговорил, сильно жестикулируя — рука его то и дело возвращалась к пирамидке. Моим глазам предстала картина: умирающий на палящем солнце человек; пастух близ торчащего, как кошачий зуб, утеса; собака, несущаяся вниз по извилистой тропе; убийца, убегающий сквозь «ворота» к тропе, ведущей к Амфиссе и морю…

С трудом повернувшись, Стефанос потащился к нам. Усевшись рядом, он что-то сказал Нико, тот вытащил пачку сигарет и протянул ему сигарету. Потом дал дедушке прикурить и, сверкая улыбкой, предложил сигарету и мне. Мы молча закурили.

Саймон оставался стоять у пирамидки, но на место гибели своего брата он не смотрел. Его спокойный оценивающий взгляд скользил по сторонам… по каменной стене над нами… по огромным, отколовшимся от скалы кускам… Они образовывали два крыла и гигантскими плитами и клиньями возвышались на фоне былого монолита. Вот взгляд его остановился на углублении в горе — это была пещера, прежде скрытая от посторонних глаз, однако во время землетрясения часть каменной стены обрушилась, и ее стало видно.

Плохо набитая и мягкая сигарета отдавала козлом — почему-то все, что исходило от красавца Нико, тут же наводило на мысль о домашних животных. Я почти до половины выкурила свою сигарету, а Нико выкурил свою целиком, когда тень Саймона упала на нас.

— Как насчет обеда?

Небольшое напряжение спало, и за обедом мы болтали, как на обычном пикнике. Отдых в приятной тени и превосходная еда, купленная в Арахове, быстро развеяли мою усталость. У нас были булочки, слегка подсохшие после путешествия в рюкзаке у Нико, с огромными кусками холодной баранины; толстые ломти сочного сыра; пакет с оливками, теплыми, словно их только что сорвали, на самом же деле согретыми теплом Нико; яйца вкрутую; очень сладкий вишневый пирог и виноград, тоже теплый и чуточку подувядший, но с восхитительным вкусом солнца.

Даже за едой Саймон все продолжал осматриваться. Его задумчивые глаза время от времени возвращались к не так давно разрушенной скале.

— Она раскололась в то самое землетрясение после войны?

Стефанос ответил с набитым пирогом ртом:

— Да. В том году было три или четыре толчка. В тысяча девятьсот сорок шестом году. Села не пострадали, но множество камней перебросило сюда. — Он кивнул на скалу. — Такое не только в этом месте. Толчки и непогода по всему хребту откололи куски от гор. Чего не доделало землетрясение, за несколько зим довели до теперешнего состояния лед и снег. Таких ложбин стало три, четыре, пять, мало где горы остались прежними. Лишь вон та скала — видите? — у козлиной тропы, которой мы спускались, осталась такой же, но, глядите, рядом с ней нагромоздились камни, напоминая разрушенную церковь. Я же говорил вам, кирие Саймон, что человек, бывающий редко в горах, может быстро потерять свои былые ориентиры.

— Например, шпиль, который венчал скалу?

— Я говорил вам это, да? Помню, помню. Он был не очень высоким, но служил приметой за километры вокруг. Благодаря ему я узнал, где Майкл. Он говорил, что знает пещеру у Кошачьего Зуба и собирается в ней пересидеть, пока не уйдут немцы. Я приносил ему сюда еду и пытался уговорить вернуться в Арахову — он мог бы там залечить рану. Но я уже все это рассказывал.

Глаза Саймона были устремлены на пустую глазницу обнажившейся пещеры. Он сощурился, словно глядел против солнца, но лицо его ничего не выражало.

— Пещеру? Эту? Она, по-видимому, была глубокой, пока частично не обрушилась?

Стефанос пожал своими мощными плечами.

— Не знаю, она это или нет. Может быть. Поймите, в горах пещер полным-полно. В некоторых местах Парнас как муравейник — армия может укрыться.

Саймон вытащил сигареты.

— Камилла, мне все равно хочется побродить тут, посмотреть. Сигарету? Лови, Нико. — Он медленно поднялся и поглядел на старика, горестно сидящего в тени. — И вы несли Майкла в Дельфы отсюда?

Стефанос улыбнулся:

— Четырнадцать лет прошло — тогда я был помоложе. Да и дорога до Дельфов куда короче той, которой мы шли сюда… правда, крутая, вы понимаете, потому что Арахова находится на четыреста метров выше Дельфов. Новичку этот путь труден, поэтому мы шли из Араховы.

— Все равно я считаю, что это подвиг. Теперь я поброжу вокруг. Хочу поближе посмотреть на эту пещеру. Там, кажется, есть узкий проход. Вы пойдете со мной или останетесь отдыхать?

— Пойду.

— Нико?

Быстрый грациозный прыжок — и Нико уже на ногах и стряхивает с брюк пыль.