Шарль Эксбрайя - Раны и шишки. Любовь и лейкопластырь. Порридж и полента. Оле!.. Тореро! Пой, Изабель!

Со всеми этими сведениями я и пошел к Главному комиссару. Месье Ретонваль с большим вниманием выслушал меня, и, когда я закончил, заявил:

— Мне очень жаль, Лавердин, но, по-моему, это ставит крест на версиях, которые вы так тщательно разрабатывали.

— Может быть, господин Главный комиссар.

— Больше, чем может быть, Лавердин! Теперь очевидно, что своим видом добропорядочного спокойного обывателя, уважаемого всеми соседями, Ардекур скрывал пристрастие к азартным играм. Судя по расчетам, ему не везло, и чтобы вернуть проигранное, как это всегда бывает в подобных случаях, он постоянно увеличивал ставки, которые в конце концов превысили все его состояние. И тогда случилось то, что должно было случиться: из-за нехватки денег он воспользовался доверенной ему суммой и проиграл ее, как и свое состояние. Чтобы объяснить внезапное исчезновение двадцати миллионов мадам Триганс, было бы естественным предположить, что Ардекур долгое время играл под честное слово, и только потом пришло время расплачиваться, что он и сделал при помощи миллионов, лежавших в сейфе. Естественно, он предвидел, что за этим последует, и чтобы избежать бесчестия, — а ведь по принципам обывательской морали, смерть избавляет от бесчестия, — он решил застрелиться. Но прежде, поскольку он был очень привязан к своей жене и не хотел, чтобы она жила с запятнанной фамилией, он застрелил и ее. Можно предположить, что находись в этот момент рядом дочь, ее постигла бы та же участь. В итоге, — получается обыкновенное дело, Лавердин, которое не стоит усложнять.

— Может быть, господин Главный комиссар.

Месье Ретонваль взорвался:

— Вы становитесь невыносимы, Лавердин, с вашими может быть! Понимаю, вам трудно признать, что именно вы способствовали кутерьме вокруг этого дела, но это вовсе не повод, чтобы отрицать правду! Что вам мешает признать достоверность моей версии?

— Честно говоря, господин Главный комиссар, я не знаю. Просто интуиция…

— Да что вы носитесь с вашей интуицией! Вы — романтик, Лавердин, а для меня существует только убийство, связанное с ним самоубийство, и, наконец, мошенничество. Прежде, чем закрыть следствие, я бы посоветовал вам узнать, в состоянии ли мадмуазель Ардекур вернуть деньги мадам Триганс, чтобы избежать жалоб в суд за мошенничество. Между нами, я в это не верю, ведь если у них были средства, Ардекур не совершил бы этого преступления.

Вечером, придя в дом Ардекуров, я был встречен удивленным взглядом Пьера Вальера и ироничным вопросом Мишель:

— Итак, что вы хотите объявить мне в этот раз, господин комиссар?

— Мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз, мадмуазель.

— Вы забываете, господин комиссар, что Пьер — мой жених, и я не собираюсь ничего от него скрывать!

— Как хотите, — и не ожидая приглашения, я устроился в кресле.

— Мадмуазель, вы обратили внимание на то, что во время нашей последней встречи мой помощник передал мне бумаги?

— Да, и что же?

— Эти бумаги находились в папке среди документов вашего отца и они доказывают, что месье Ардекур был игроком.

— Игроком? И во что же он играл?

— Ваш отец, мадмуазель, кажется, пристрастился к скачкам, судя по большим суммам, на которые он играл.

— Это неслыханно!

— Увы, нет, мадмуазель! Могу вам также сообщить, что с начала года месье Ардекур проиграл двадцать миллионов старых франков.

— Двадцать миллионов! Но это…

— Да, мадмуазель, это именно та сумма, которую ему передала мадам Триганс! Похоже, эти деньги помогли вашему отцу еще увеличить огромные долги.

— Вы отдаете себе отчет, господин комиссар? Все, что вы говорите, — ужасно!

— Правда не всегда красива, мадмуазель.

— Почему вы так стараетесь надругаться над его памятью?

— Не я, мадмуазель, закон. Мне поручено узнать, в состоянии ли вы возместить мадам Триганс двадцать миллионов, чтобы избежать жалобы в суд за мошенничество?

Она простонала:

— Я не знаю! Неужели вы думаете, что когда одновременно теряют отца и мать, то первая мысль бывает о деньгах? За кого вы меня принимаете, господин комиссар?

Наконец я услышал и голос месье Вальера:

— Я не совсем понимаю то, о чем вы рассказываете, господин комиссар, но уверен, что вы превышаете свои права! Если же это так, — предупреждаю вас, что…

— Прошу вас, месье Вальер! Вопрос, который мы обсуждаем с мадмуазель настолько серьезен, что я не могу допустить, чтобы вы совали в него свой нос!

Мишель вскочила: