Шарль Эксбрайя - Раны и шишки. Любовь и лейкопластырь. Порридж и полента. Оле!.. Тореро! Пой, Изабель!

Прицци ответила Тэсс:

— Они все посходили с ума!.. И все это — из-за истории, которую, возможно, сами же и выдумали!

Все дружно уставились на мисс Джиллингхем. Массимо выразил общее желание присутствующих и попросил ее уточнить:

— Что вы понимаете под выдуманной историей, синьорина?

— Вы арестовали Фортунато потому, что его любила Джозефина; арестовали моего бедного Пьетро потому, что это он любил Джозефину; а завтра — чей черед? Почему бы вам не арестовать синьора Ансельмо, который, как я заметила, строил глазки этой девушке? Или директора, который, по общему мнению, ни в чем бы не смог ей отказать?

— Что вы хотите этим сказать, синьорина?

— То, что по существу, простите, что вынуждена вам это сказать, синьор комиссар, вам совершенно неизвестно, почему убили Джозефину Пампарато.

— По какой же другой причине, если не из-за любви, могли, по-вашему, ее убить?

— Может быть потому, что она видела того, кто убил синьора… заместителя директора?

Неожиданно, словно сказанные слова возымели магическое действие, обстановка полностью переменилась. Не стало слышно ни криков, ни призывов к святым, ни угроз, и наступило полное, еще более грозное, чем любые проклятия, молчание.

Массимо как раз собирался макнуть свой рогалик в кофе, как вдруг неожиданно остановился на полпути и сказал:

— Возможно, она все-таки права…

Пившая чай с печеньем, намазанным топким слоем масла, Элеонора, удивленно взглянула на мужа.

— Ма ке! С кем ты разговариваешь, Массимо?

— С самим собой, аморе мио. Я как раз думал об этой англичанке, Тэсс Джиллингхем, которая вчера вечером в «Ла Каза Гранде» высказала одну интересную мысль.

Не имея сил дольше сдерживаться, Прицци рассказал жене о странном происшествии, случившемся вчера в гостинице: юная Тэсс, продемонстрировав незаурядную силу и ловкость, которым мог бы позавидовать любой парень, под конец обнаружила такой же здравый смысл, поставив под сомнение принятую до сих пор версию о причине убийства Джозефины Пампарато.

— Элеонора, если она действительно права, мне надо с самого начала пересмотреть всю задачу. Все становится куда более мерзким, если отбросить предположение о любовной истории. Следуя гипотезе англичанки, убийство Джозефины можно объяснить только тем, что она знала, кто убил Маргоне, и из этого следует, что кто-то решил убрать нежелательного свидетеля, или же она сама стала шантажировать убийцу, и как подтверждение этому могли быть слова Фортунато о ее планах на совместное безбедное будущее, — и поплатилась жизнью за свое корыстолюбие. И, наконец, что важнее всего, если англичанка права, — напрашивается вывод о том, что не один Маргоне занимался торговлей наркотиками. Значит, сразу несколько человек участвовали и наживались на этом грязном деле.

— Это облегчает твою задачу?

— Облегчает? Ма ке! Никак! Скажем так: теперь я просто знаю, по какой дороге мне следует идти и не буду тратить времени на поиски других путей решения задачи.

— Может быть, тебе следует попросить помощи из Генуи?

— Ты что, с ума сошла, Элеонора мио? Я должен действовать самостоятельно, если в один прекрасный день мы собираемся окончательно переехать в Милан.

Синьора Прицци радостно вскрикнула и принялась целовать мужа, с тайной надеждой на то, что эти ласки помогут ему поскорее напасть на след торговцев наркотиками. Что же, в Италии, как и повсюду, женщины уверены в подобных методах воздействия на мужчин.

После обеда Массимо зашел в ванную для того, чтобы убедиться, достаточно ли хорошо он выбрит и не следует ли еще раз взбрызнуть виски одеколоном. Прислонившись к двери, Элеонора наблюдала за ним с улыбкой на лице.

— Ма ке! Я вышла замуж за настоящего Дон Жуана!

Если бы не приход Тэсс, Пьетро мог бы сойти с ума в своей камере. Он понимал, что потерпел бы сокрушительную неудачу, продолжая ухаживать за Джозефиной, которая никогда бы не была его настоящей спутницей жизни. Теперь ему стало ясно то, что встреча с англичанкой и то, что она продолжала его любить, несмотря на его грубое отношение к ней, было для него истинной находкой. Пьетро испытывал подлинное чувство стыда, вспоминая о своих словах и поступках за последние несколько дней. Можно было подумать, что Джозефина полностью лишила его разума. Он видел только ее и продолжал жить в полном одиночестве… Перспектива создать семейный очаг вместе с женщиной, которая сможет разделить с ним все тяготы жизни и воспитать его детей, согревала его сердце. Ему становилось легче переносить свалившиеся на него невзгоды. Конечно, ему вовсе не хотелось навсегда переезжать в Лондон, но смена обстановки сейчас была ему совершенно необходима. Вот так он перестал думать о Джозефине.