Шарль Эксбрайя - Раны и шишки. Любовь и лейкопластырь. Порридж и полента. Оле!.. Тореро! Пой, Изабель!

Как только донна Империя узнала от младшего брата о том, что он стал для комиссара подозреваемым в убийстве Джозефины Пампарато под номером один, она сразу же направилась в комиссариат. И вот она предстала перед Массимо, исполненная самообладания, а тот восхищенно смотрел на нее, и ему казалось, что перед ним стоит сама богиня Юнона.

— Чем обязан удовольствию видеть вас, синьора? Садитесь, прошу вас.

— Я не могу сидеть перед своим врагом!

— Я — ваш враг?! Что заставляет вас так думать синьора?

— Я думаю о своем сыне, которого вы держали здесь в надежде сделать из него убийцу и отпустили его только тогда, когда к этому вас принудило признание Пьетро Лачи! Я думаю о своем брате, которого вы теперь считаете убийцей этой девицы! Может быть, вам это кажется недостаточным для того, чтобы я считала вас своим врагом?

— Но ведь я — комиссар полиции, синьора.

— Ма ке! Но ведь это не моя вина, а?

— Я не жалуюсь на свое положение и не нуждаюсь в чьем-то сочувствии! Но моя работа предполагает, что я обязан найти того, кто убил синьорину Пампарато! И для меня каждый человек, работающий в этой гостинице, будет оставаться подозреваемым до тех пор, пока его невиновность не станет очевидной! Так что прошу вас, синьора, присаживайтесь.

Донна Империя согласилась сесть, но при этом заметила:

— И все же это не объяснение, почему вы так настроены именно против моих родственников!

— Давайте вместе поразмыслим. Кто мог поддаться чарам или обольщению, — речь сейчас не об этом, — Джозефины? Энрико Вальместа, Пьетро Лачи, Фортунато Маринео и Ансельмо Силано. Однако по общему мнению всех служащих гостиницы, Энрико не обращал внимания на Джозефину, безумно любившую Фортунато и так же безумно любимую Пьетро. Фортунато мог бы пойти на убийство, чтобы избавиться от девушки, пытающейся нарушить его планы относительно Сьюзэн Рэдсток. Пьетро мог убить ее из ревности. Однако было доказано, что ни тот ни другой, не виновны в этом преступлении. Остается ваш брат, синьора, которого видели в момент, когда он выходил из комнаты Джозефины.

— Но ведь она уже была убита!

— У меня нет этому никаких доказательств, кроме его собственного рассказа.

— А разве этого недостаточно?

— К сожалению, нет.

— Вы оскорбляете члена моей семьи!

— Ма ке! Раз у вас есть такое убеждение, может, вы найдете другого подозреваемого?

— Да, это дон Паскуале.

От этих слов у Прицци перехватило дыхание.

— Если бы не ваша репутация, синьора, я мог бы подумать, что от всех ваших хлопот у вас помутилось в голове. Дон Паскуале! Этот несчастный человечек, который пугается малейшего шума!

— Смею вас заверить, комиссар, что это еще тот гусь!

— Докажите!

Чтобы убедить Массимо в своей правоте, донна Империя рассказала о случае, когда при оказании помощи дону Паскуале она подверглась хотя и не грубой, но настойчивой атаке со стороны дона Паскуале и о том, как страсть разожгла его обычно тусклый взгляд.

— Только подумайте, синьор комиссар, если женщина моего возраста смогла разжечь в нем такую страсть, что же тогда говорить о хорошенькой девушке, которая к тому же только то и делала, что дразнила мужчин?

— Ну, знаете…

Массимо накак не мог прийти в себя. Дон Паскуале… еще один, такой же, как Пьетро… Комиссар поднялся.

— Я никогда бы не позволил себе усомниться в ваших словах, синьора, и поэтому полностью верю вашему рассказу о неприятном приключении, которое вам пришлось пережить… Видимо, мне придется потребовать кое-какие объяснения от дона Паскуале.

— Если вам потребуется, чтобы я повторила это при нем, сразу же позовите меня, я абсолютно не боюсь этого слизняка!

— Нисколько в этом не сомневаюсь, синьора. Кони!

Вошел инспектор.

— Вызовите машину. Мы вдвоем и синьора Маринео едем в «Ла Каза Гранде».

Ансельмо слегка вздрогнул при виде полицейских, но присутствие сестры успокоило его. Прицци подошел к администратору.

— Вы видели сегодня своего директора?

— Не так давно, синьор комиссар. Скорее всего, он у себя в кабинете. Хотите, я перезвоню ему?

— Спасибо, не нужно. Лучше я зайду к нему без предварительного доклада. Так получится даже по-семейному. Пойдемте, Кони.

— Слушаюсь, синьор комиссар!

Вернувшийся к обязанностям лифтера Пьетро улыбнулся им. Прицци спросил:

— Ну что, жизнь прекрасна?

— О да, синьор комиссар!

Кони несколько раз, с усиливающейся настойчивостью, постучал в дверь кабинета дона Паскуале, по ответа так и не последовало.