Шарль Эксбрайя - Семейный позор. Мы еще увидимся, детка! Ночь Святого Распятия

Мы проболтали около часу. Я рассказывал Марии о своей жизни, вернее, о том, какой она могла быть, если бы я и в самом деле обосновался во Франции. Все это время я сидел в довольно потрепанном кресле — единственном украшении этой бедной комнатушки. На стенах красовались фотографии знаменитых тореро и не менее известных футболистов. Я успел узнать, что Мария работает у торговцев тканями в Куне, которые любят ее как родную дочь. Например, сегодня девушка не пошла на работу только потому, что в субботу показалась хозяевам слишком утомленной и те велели ей хорошенько отдохнуть в воскресенье и в понедельник утром. Зато Хуан, похоже, не слишком радовал сестру. Парень явно считал, что за любую работу платят чересчур мало, а потому не стоит тратить на нее время. В результате он занимался всякой ерундой, водил по городу туристов, оказывал разные услуги то тому, то другому, но я сильно подозревал, что в основном Хуан кормится на черном рынке. Так что, похоже, брат стал для Марии не столько поддержкой, сколько постоянным источником тревог и забот. Мне так нравилось разговаривать с девушкой, что потихоньку из головы совсем вылетело, что за мной охотятся и уже едва не прикончили головорезы Лажолета. Мария говорила о Париже, как о какой-нибудь сказочной стране. Она и в Мадриде-то не бывала. А время бежало незаметно. Мне давно следовало возвратиться в гостиницу, иначе соседи скоро начнут судачить. Наконец я все же решился встать, но в это время вошел Хуан. Сестру напоминают лишь такие же чудесные глаза, но на лице уже появился легкий налет, какой я не раз видел у бесконечных мелких злоумышленников и жуликов, которых мне приходилось и до сих пор приходится допрашивать. Пока Мария рассказывала брату о происшествии тот смотрел на меня довольно странно. Наконец, когда девушка закончила рассказ, парень спросил:

— Вы знаете этого типа?

— Нет.

Он долго рассматривал меня.

— Чертовски непонятно все-таки… — пробормотал Хуан.

Малый явно не дурак. Мне с огромным трудом удалось уговорить Марию принять за беспокойство несколько песет. С Хуаном в этом плане было гораздо проще. Потом, сославшись на благодарность и старое знакомство, я пригласил обоих поужинать вместе завтра вечером. Мы договорились, что я буду ждать Марию у выхода из магазина и Хуан подойдет туда же. Молодой человек проводил меня на лестницу.

— Только не ошибитесь насчет моей сестры, сеньор, — тихонько заметил он. — Надеюсь, вы меня поняли?

Сразу по возвращении в «Сесил Ориент» я составил кодированную телеграмму в Париж для Андерсона с сообщением, что меня обнаружили и уже пытались убить. Пусть сам решает, как быть дальше. Когда я диктую текст телефонистке, служащий сообщает, что офицер полиции Фернандес из квартала Ла Пальма просил меня заглянуть к нему в комиссариат. Плохо дело. Клиф особенно настаивал, чтобы я ни под каким видом не вмешивал в наши дела испанскую полицию. А сейчас я далеко не в лучшей форме для разговора с Фернандесом. Стало быть, лучше сходить к нему завтра, а сейчас самое разумное — лечь в постель. Мне и двадцати часов не хватит, чтобы прийти в себя, во-первых, и обдумать дальнейшие планы — во-вторых.

Полицейский в слишком плотно облегающей форме, услышав, что его шеф хочет меня видеть, бросился показывать дорогу, гордо выставив грудь колесом. Комиссар Фернандес — мужчина лет пятидесяти, стройный и элегантный, к тому же — и это не доставило мне ни малейшего удовольствия — несомненно умен. Меня он встретил с любезностью вельможи. Впрочем, это природное свойство любого андалусца, какое бы скромное положение он ни занимал. Комиссар предложил мне сигару и лишь после того, как мы оба закурили, объяснил, почему просил зайти.

— Я уже десять лет возглавляю этот комиссариат, сеньор. Не раз мне приходилось останавливать сведения счетов, разнимать драчунов, ловить воришек, однажды — даже арестовать убийцу, но никогда — слышите? — никогда еще я не сталкивался с такой непонятной историей, как та, что вчера случилась с вами. Все это настолько невероятно, сеньор, что я ничего не понимаю, а мне очень хотелось бы понять. Почему вы не подали жалобу?

— Я уже все объяснил полицейскому, который…

Фернандес изящно взмахнул рукой, словно отметая подобные возражения.

— Знаю, сеньор, я читал рапорт и как раз поэтому вызвал вас сюда. Нет, меня интересуют истинные причины вашего великодушия… довольно своеобразного в подобных обстоятельствах, вы не находите?